Андрей Сахута отчетливо вспомнил тот далекий осенний вечер. Как ехали в переполненном райкомовском «газике», он был за рулем, как забуксовали, пошли по грязи пешком, как встречали их сельчане. Потом концерт, угощение, веселые пляски, особенно выделялся счастливый председатель колхоза Николай Ракович. Припомнил Сахута и незабываемый поцелуй девушки-комсорга, ее признание, что первый раз сама целовала парня, своего начальника — он был тогда первым секретарем райкома комсомола, — да еще женатого.

— Там была у вас комсоргом девушка. Кажется, Полиной звали. Агрономом работала. Не знаете, где она?

— Почему не знаю? Знаю. Она теперь директор школы в Лобановке. Не повезло ей. В прошлом году умер муж. Года три до пенсии оставалось. Не болел. И на рюмку особо не налегал. Он был начальником энергосетей. Так сказать, главный электрик района. Лег спать и не проснулся. Инфаркт. А Полине Максимовне прошлой весной исполнилось пятьдесят. Шумно, весело отметили золотой юбилей. И вот осталась одна…

Ракович рассказывал о ее детях. Андрей слушал невнимательно, у него сразу мелькнула мысль, что надо с ней встретиться… Интересно, какая она теперь? Перед глазами предстала ясноглазая веселушка с пушистой толстой косой. Весь вечер он плясал с ней, жарко поцеловал — потом себя укорял: разве можно целовать другую, когда имеешь жену, молодую, красивую, любимую. Вспомнил, как сидели за столом после концерта, Поля прижималась к его ноге горячим коленом… И вот уже, как отметил Ракович, промелькнуло три десятилетия. Как летит время!

— Мест в гостинице нет. Переночуете у меня. На цемзаводе построили гостиницу. Но не довели до ума. И завод планировали пустить в этом году. Видимо, не удастся. Поставки оборудования срываются. Денег нет. Акопян, директор завода, от переживаний слег в больницу. Когда-то его отец был тут первым секретарем райкома партии…

Назавтра в кабинете Раковича Сахута знакомился со своим будущим шефом — директором лесхоза. Невысокий, щупловатый, под тонким птичьим носом темнели короткие усы.

— Капуцкий Иосиф Францевич, — подал узкую твердую ладонь.

Андрей назвал себя, искренне пожал руку директора, словно говорил: хочу, чтобы у нас были товарищеские отношения, я не приехал тебя подсиживать, хоть и местное начальство, и высшее — мои друзья и земляки. В круглых темных глазах директора увидел затаенную настороженность: зачем прилетела сюда эта столичная птаха? Он знал о Сахуте гораздо больше, чем Сахута о нем.

Хитрый Ракович сказал, что ему нужно на минутку отлучиться, вышел из кабинета, чтобы коллеги-лесоводы знакомились без него. Вскоре Сахута знал, что Капуцкий родом из Ошмян, приехал сюда после института, работал помощником лесничего, потом поднялся по служебной ступеньке — стал лесничим. На этой должности отработал семь лет, затем назначили его главным лесничим, и вот уже четвертый год работает директором лесхоза.

— А я после техникума начал свой жизненный путь помощником лесничего в Лесковичах. Месяца три отработал — взяли в армию. Вернулся со службы. Может, с полгода отработал, избрали секретарем райкома комсомола. А потом — обком комсомола, ЦК, в Минске — райисполком, райком, обком… Ну, а тут известные вам события. И остался я при своих…

— Ну, я слышал о вас. Ничего, как-нибудь все утрясется. Лес шумит… Работы нам хватит, — рассудительно сказал Капуцкий.

Внешне Капуцкий был очень спокойным, но в его голове роем гудели мысли. С одной стороны его удовлетворял такой поворот событий: будет новый главный лесничий, профессионально человек отсталый, но жизненный опыт имеет, связи в области и в столице тоже имеет. Директором его пока что не поставят, да и захочет ли он тут осесть? Карьеру лесную делать ему поздновато — перевалил за полсотни. А вот ему, Иосифу Капуцкому, самое время сбежать отсюда, из радиационной зоны. Лесхоз считается одним из передовых в области за год. Сахута обкатается тут, а он будет готовить себе почву. А вдруг жена Сахуты упрется? Верно, ей не захочется из столицы ехать сюда. А может, дети выпихнут, им всегда мало места.

Вопросов в голове Капуцкого было больше, чем ответов. И потому он осторожно расспросил про семью, про жену. То, что ей всего два года до пенсии, что она тут когда-то работала, что они тут когда-то познакомились, поженились, — обнадеживало.

— Это вы родом из Хатыничей?

— Да, моя старшая сестра живет там и сейчас. В отселенной деревне. Хочу подъехать к ней. Может, Ракович даст машину.

— Можно сегодня съездить. У меня есть транспорт. И в лесничество заскочим. Там помощник исполняет обязанности лесничего. Молодой парень. Еще холостяк. Бежать хочет от радиации. Лесничий вырвался, как птица из клетки. Двое маленьких детей. Грех держать было.

Андрей слушал, и вдруг его обожгла мысль: а что если устроиться в лесничество? Раз есть вакансия. Там когда-то начинал. Марина близко живет… Ада, конечно, будет против. Зато не нужно возвращаться в опостылевший город, видеть сочувственные взгляды, ждать звонков. Просить у жены денег даже на пиво…

— А знаете, Иосиф Францевич, у меня крамольная мысль появилась. А может, устроиться пока что лесничим? Раз есть вакансия.

— Отличная мысля! До первого декабря еще больше двух месяцев. А ждать да догонять — паршивое дело. Сейчас едем в лесхоз. Напишете заявление и катанем на смотрины.