— Было, — тяжко вздохнул Костя. — В свое время мы с ним бочку водки выпили. Когда я был бригадиром. Лучшим в районе. Потом поссорились. Снял меня с должности. Я не раз подводил его. Сам я, конечно, виноват. Однако ж на тот свет живым в землю не полезешь…

— Ну, что ты уже так? Молодой, здоровый… Слушай внимательно. Напиши в областную газету. Минск далеко. А тут ближе. И не пудри мозги. Пиши, как было. И не растягивай. Кратко. Проси, чтобы пересмотрели дело. Дали отсрочку на выплату штрафа. И про своих подельников, которые на тебя все свалили. Только обо мне — ни слова. Я тут только появился. Не хочу, чтоб языками обмывали. Главное, проси, чтобы пересмотрели дело. Хорошо, что был у прокурора. Должны помочь.

— Не знаю, получится ли у меня? Попробую…

Костя вскочил на велосипед, пригнул голову. С трудом крутил настывшие педали.

Весь день Андрей Сахута думал про события в Беловежской пуще и про Костю, про встречу с ним. Эти два события как-то странно, невероятно переплетались. Там, в пуще, решили судьбу великой державы, насчитывавшей двести миллионов жителей. А в прибеседской деревне решалась судьба Кости Воронина, сына полицейского, росшего без отца. Росли они сиротами оба — Степан Воронин и его сын Костя. Полицай отец нашел приют в далекой Аргентине, создал новую семью, имеет детей, внуков, а Костя в родной деревне не нашел счастья. Был лучшим механизатором, потом передовым бригадиром, как стахановцу, ему выдали премию — ружье-двустволку. Бог не дал ему с Ксеней, красивой женой, детей. А затем Чернобыль. И запил Костя по-черному…

Андрею все время думалось о связи между судьбой Советского Союза и судьбой Кости Воронина, да и его собственной судьбой. Если бы не грянул в Москве ГКЧП, он бы сидел и сейчас в своем кресле, идеологически укреплял бы обновленный Союз. А так ему приходится решать совсем другие проблемы, жить в радиационной зоне без жены, без персональной машины, без шикарного кабинета с секретаршей в приемной. Такой поворот ему не мог присниться и в страшном сне. А наяву этот чудовищный зигзаг случился. И ему, как и Косте Воронину, нужно выбираться из ямы, в которую столкнула жизнь.

Лесничий Сахута поставил задачу подчиненным: готовить лесосеку, помечать топором деревья, которые надо свалить, поскольку когда выпадет снег, то особо не потопчешься, да и делать это нужно загодя. Помощник, мастера и рабочие направились в лес. А Сахута — на пилораму, поглядел, что там творится, поущучивал рабочих за медлительность, зима на носу, морозы будут еще крепче и снег глубже, работать в таких условиях еще тяжелей. Сам вернулся в свой кабинет, интуитивно чувствовал: могут позвонить из района, такие события в мире. После обеда действительно позвонил директор лесхоза.

— Как настроение, Андрей Матвеевич?

— Обычное. Рабочее.

— Не передумали? Ну, чтобы поработать в лесхозе? На ответственной должности…

— Как раньше говорили: я солдат партии.

Директор громко и весело захохотал:

— Тогда вот что. Завтра утром пришлю машину. Где-то в половину девятого. Приедете, оформим все бумаги. Приказ подпишем. А под конец дня пойдем в райисполком. С визитом вежливости. Лады?

— Лады.

Известие обрадовало Сахуту. Порадовало, что районные руководители держат слово — эту черту характера он очень ценил и уважал. Невольно подумал про Ивана Сыродоева: клялся, божился, а слова не сдержал, подвел подельника Костю под монастырь. А еще Сахута порадовался, что его предчувствия оправдались, что он не разучился анализировать ситуацию, предвидеть события. Но тут же навалились новые заботы, и главная — где жить? Мелькнула мысль: может, предложат какую комнатушку? Но вряд ли… На сколько-то дней можно остановиться у односельчанина инженера-связиста, как-то с ним виделся, тот приглашал в гости, дети живут отдельно, а он с женой. Правда, от его квартиры далеко добираться до лесхоза, автобусы тут ходят очень плохо. А вот Полина живет близко. Может, пока у нее остановиться? Обещал же заглянуть в гости.

Перед глазами словно встала Полина: в красной кофте и черной юбке, в темном платочке. Аккурат осенняя георгина. Память скользнула в тот осенний вечер, когда открывали новый клуб в Беседовичах. Неожиданный поцелуй Полины. Вспомнились все обстоятельства той далекой вечеринки: как молодой тракторист Толик Ракович, сын председателя колхоза, вытаскивал райкомовский «газик» из лужи, а его отец, фронтовик с перебитым плечом, шаловливо крутил свою партнершу в танце падеспань. Завтра он, Андрей Сахута, тогдашний комсомольский вожак района, увидится с Полиной Максимовной, вдовой, директором школы, встретится с Анатолием Николаевичем Раковичем, тем давним трактористом, а теперь руководителем районной власти. Интересные повороты бывают в жизни!

Еще было темно, когда на дворе заурчал мотор легковушки. Андрей уже был готов, одет, свои нехитрые вещи пока что не брал, лишь прихватил легкий портфель.

Когда подписывал, «визировал» приказ о своем назначении на должность главного лесничего, невольно подумал: одно слово «главный» не только тешит самолюбие, оно обещает начало новой жизни, нового восхождения по карьерной лестнице. Через какое-то время он может оказаться в Минске — шанс есть: нового министра сельского хозяйства взяли в столицу с должности директора лесхоза на Полесье. Значит, его могут взять заместителем министра или начальником какого управления, давать новую квартиру в столице не нужно — своя есть и жена тут.

Подумалось и о другом: можно на этой должности доработать до пенсии, выстроить себе на Беседи новый дом, а может и семью новую — Полина-георгина из головы не выходила. Могут назначить директором лесхоза — это реально, поскольку Капуцкий давно мечтает об иной должности, ином городе, подальше от радиации. Андрей пожил в зоне, радионуклиды его мало пугали, тем более райцентр, те же Белынковичи, считались чистыми. Он понимал, что «чистота» эта относительна, и все же уровень радиации тут невысокий. К тому же, его сильно впечатлило признание деда в Саковичах: мои одногодки, которые переселились в чистую зону, все поумирали…