— Да, — ответила Мамаша, — а еще чабрец, пинии и оливковые деревья.

В гавани они нашли несколько таверн и заколоченных магазинчиков. Столики и стулья прятались в тени под навесами из пальмовых листьев. За столиками сидели какие-то мужчины, заинтересованно глядевшие на Мамашу и Цацики, когда те проходили мимо. Цацики тоже уставился на них во все глаза. Вдруг среди них он узнает папу Ловца Каракатиц?

— Нет, твой папа был красавчик, — сказала Мамаша. — Вряд ли он сильно изменился с тех пор.

— А где он живет?

— Вон там, на самом верху, — ответила Мамаша. — В Навозном переулке.

— Навозном? Разве это возможно, чтобы переулок назывался Навозный? — не поверил Цацики.

— Здесь возможно все, — сказала Мамаша.

Пока они грелись на пляже, Агиос Аммос медленно пробуждался от послеобеденного сна. Прохожие с любопытством смотрели на Цацики и Мамашу и мило улыбались. Мимо прошла старушка в черном платье, с загорелым, высушенным на солнце лицом. Она вела ишака, нагруженного большими арбузами. Цацики вдруг почувствовал, что ужасно проголодался.

— Пошли, — сказала Мамаша и оделась. — Сейчас мы пойдем к Марии и пообедаем. Мария готовит самый вкусный в мире цацики.

— Ты с ней знакома?

— Да, я работала у нее, когда жила здесь, — ответила Мамаша. — К тому же она твоя бабушка.

Цацики остановился как вкопанный.

— Бабушка?! Разве у меня здесь есть бабушка?

— Конечно, есть, — сказала Мамаша таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся.

Цацики покачал головой. Выходит, в Греции у него есть не только папа, но и бабушка, а возможно, еще и дедушка, которого он тоже никогда не видел.

Цацики очень ждал этого путешествия, ему было и радостно, и страшно одновременно. Радостно, потому что он наконец-то встретится с ним, со своим отцом, о котором он только слышал и которого видел лишь на старой нечеткой фотографии. Но он боялся, что папа Ловец Каракатиц вовсе не обрадуется, узнав, что у него вдруг откуда ни возьмись появился сын.

Правда, еще больше Цацики боялся, что ему самому не понравится Ловец Каракатиц. Мамаша даже пообещала не рассказывать ему о Цацики, пока Цацики сам не решит: подходит ему такой отец или нет.

— Ну ты даешь, — удивилась Мамаша. — Дети не могут выбирать своих родителей.

— А я могу, — ответил Цацики.

У бабушки Марии были маленькие черные усики. При всяком удобном случае она щипала Цацики за щеки. Цацики было больно. И вообще, он считал, что щипать незнакомого человека — наглость. Голос Марии напоминал пулеметную очередь и паровозный гудок одновременно.

Завидев гостей, она издала такой пронзительный вопль, что у Цацики заложило уши. А потом затарахтела и бросилась обнимать их, да так, что чуть не задушила Цацики в своих мощных объятиях. Потом она достала лимонад и вино, еще разок ущипнула Цацики, поставила на стол миску с цацики, салат и хлеб. Бабушка Мария засыпала их вопросами, не дожидаясь ответа, без конца щипала Цацики и обнимала Мамашу, а на столе откуда ни возьмись уже появились жареная картошка и дыня. Обслужив посетителей за другими столиками, бабушка Мария отправилась за своим мужем.

Да, у Цацики внезапно появился еще и дедушка. У Димитриса, так его звали, были блестящие сапоги и роскошные, буйные усы. Говорил он немного, зато его черные глаза поблескивали в такт Мамашиным. Видно было, что Димитрис и Мамаша нравятся друг другу.

Бабушка Мария поселила гостей в комнате над таверной. Там стояли две кровати, небольшой стол и платяной шкаф. Чтобы придать комнате более обжитой вид, Цацики сразу же расставил на столе своих плеймобилевских человечков. А потом снова спустился в таверну, где его еще немного покормили и пощипали. Он сидел, слушал и чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Дедушка Димитрис говорил только по-гречески, бабушка Мария — на странной смеси греческого и английского, так что Цацики никого из них не понимал.

Вообще-то английский Цацики знал неплохо. Он выучил его еще в детстве, когда у Мамаши был бойфренд-американец. В один прекрасный день стало ясно, что Цацики просто знает английский, и все. Мамаша обзвонила всех своих знакомых и рассказала, что ее сын — гений. Однако сейчас Цацики не понимал ни слова.

— Спроси их о папе Ловце Каракатиц, — повторял он снова и снова.

Когда же Мамаша наконец выполнила его просьбу, Мария хлопнула в ладоши и затараторила еще быстрее. А потом вышла из таверны.

— Что она сказала? — спросил Цацики, нетерпеливо дергая Мамашу за рукав. — И почему она так разозлилась?

— Твой папа Ловец Каракатиц по-прежнему живет здесь, в деревне. Он придет вечером. Но она говорит, что это я виновата, что Янис так и не женился и не подарил ей внуков.

— А как же я? — хихикнул Цацики.

— Да, если б она знала, — ответила Мамаша. — Надо было мне написать ей и обо всем рассказать…

— Да ладно, мы же уже здесь, — сказал Цацики. — Она добрая, только вот щиплется.