Идете по серому гравию к небольшому буддийскому храму с красной крышей: уголки у нее загибаются, и кажется, что храм улыбнулся.

— А что за кусты такие красивые?

Вдоль дорожки — невысокий кустарник, нахлобучивший белые шапки из цветов. Глядя издалека, можно подумать — снег выпал.

Айко бросает небрежно:

— Сакура.

Ты останавливаешься.

— Как — сакура? Она же отцвела в апреле!

— В Токио — да. А сюда волна как раз к середине мая докатывается. Дальше ей идти некуда. Еще пара дней, и мы опоздали бы.

— Но…

— Теперь понимаешь, почему я с визой спешила? Хорошо, что в посольстве свои люди.

— Но… Айко… это все ради меня?

— Ты хотела узнать запах сакуры, — Айко улыбается вместе с буддийским храмом. — Правда, она здесь немного другая, чем в Киото или Токио. Не деревья, а кусты, но им больше сотни лет. Храм Сейрюдзи славится ими. Завтра-послезавтра она начнет облетать. Ветер поднимет вихри лепестков…

— Как в «Утэне».

Ты перешагиваешь через цепь-оградку, склоняешься к усыпанной белыми цветами ветке. Вдыхаешь. Замираешь. Оглядываешься. Айко смотрит на тебя, по-прежнему улыбаясь.

— Ай… но… она не пахнет! Она ничем не пахнет!

— Конечно. Это же пустоцвет.

— Но как же корзины с прошлым и будущим, запах цветущей сакуры?..

Айко кивает в сторону:

— Здесь до моря недалеко. Пойдем.

Туман, крики чаек, солоноватый ветерок. Пустынная дорога, забегаловка-развалюха с крабом на фасаде — ловят их тут в большом количестве. Топать в кроссовках по дороге, держась за руки, говорить.

— Когда Ори сказала про запах сакуры, я тоже не поняла. И она объяснила. Реальность — это черно-белая манга, и какими цветами ее раскрашивать — зависит от нас. Сакура не пахнет ничем, но никто не запретил тебе придумать ей запах. Если твой путь лежит сквозь облако цветущих деревьев — что проще: распахни глаза и улови запах, запах радости. А ты корзинами занят.

— Она так тебя к жизни возвращала…

— Она учила меня этой жизни радоваться. Радоваться даже тому, чего нет. Запаху сакуры. Придумываешь его, и всё.

— Придумываешь себе радость…

— И живешь в ней.

— Да, но тогда ты снова не здесь.

— Какая разница? Ты там, где хочешь.

Помолчали.

— Айко… а не окажусь ли я сакурой, запах которой ты просто выдумала?

Айко шагнула на траву у дороги. Потянулась, легла на спину.

— Устала баранку крутить… Не говори о будущем.

Морской ветерок путает ее челку. Ты ложишься рядом. Тишина, крики чаек. Тяжелое серое небо.

— Знаешь, тут, на Хоккайдо, есть полуостров Сиретоко. В переводе с языка айнов, аборигенов, это «край земли». Мы с тобой на краю земли, у моря, нас ожидает маленький отель, простой, потому что туристы здесь бывают нечасто. Еще нас ждут краб на ужин или рыбешка. Мы вдвоем и, кажется, счастливы. Это и есть наш запах сакуры. Он только наш, и пускай для других это все глупость. Распутство. Другие хотят иметь стабильную работу, свидетельство о браке — удобную жизнь, статус. Это их запах сакуры. Но счастливы ли они?

Ты молчишь, улыбаешься. Смотришь в небо — оно совсем рядом.

— А когда твоя мама улетает во Францию?

— Послезавтра.

Ты поворачиваешь лицо к Айко, у нее красивый профиль.

— И чем мы будем заниматься здесь два дня?

Айко возвращает улыбку:

— Чем хочешь.