Вашингтонский экспресс вышел из подземного туннеля, который соединял вокзал с окраинами города, и, набирая скорость, повез нас в столицу Соединенных Штатов. Мчался поезд быстро, мы с Леной сидели у окна. Мелькали поселки, маленькие городки, редкие леса. Иногда возле полотна железной дороги были свалены в огромные кучи старые автомобили.

В центре вагона располагался маленький буфет. За стойкой стоял немолодой негр в белой форме с золотыми пуговицами и всем желающим раздавал картонные пакеты, в которых были бутерброды, печенье и маленькие бутылочки с соком. В бумажные стаканчики негр наливал кофе.

В самый раз и подкрепиться. Ведь поезд уходил из Нью-Йорка рано, и позавтракать мы не успели.

Абу с Леной остались сидеть на своих местах, а я пошел к буфету за нашими пакетами.

— Доброе утро! — с улыбкой приветствовал меня буфетчик. — Вам три завтрака?

— Да, пожалуйста! — подтвердил я и вдруг почувствовал, что кто-то на меня внимательно смотрит.

Поднял глаза и столкнулся взглядом с человеком, который привалился боком к стойке буфета. Перед ним на стойке стоял стакан с вином. Я сразу же понял, что человек пьян. Его круглое, щекастое лицо было багровым, маленькие, как у кабана, глаза — красными и злыми.

— Это что у тебя на пиджаке? — Он ткнул пальцем в мою сторону.

На пиджаке у меня был комсомольский значок, который я никогда не снимал во время нашего путешествия.

— Значок советского комсомола! — ответил я.

Мне показалось, что лицо у человека стало еще более красным.

— Ты коммунист? Ты русский коммунист?

Он повернулся в сторону переднего салона вагона и вдруг крикнул:

— Джон! Подойди-ка сюда, если хочешь взглянуть на живого русского коммуниста.

С ближайшего к буфету кресла вдруг поднялся огромный детина с квадратной головой на могучих плечах. Он вразвалку, как медведь, подошел к буфету и, прищурившись, взглянул на меня сверху вниз.

— Вот этот самый щенок? — процедил сквозь зубы.

— Он самый.

— Джентльмены! — забеспокоился буфетчик. — Почему вы хотите обидеть мальчика?

— Тебя не спрашивают! — отмахнулся от него детина и снова взглянул на меня. — А ну-ка сними свою железку! Нам здесь не нужно красной пропаганды.

От него тоже несло спиртом. Я бросил взгляд в задний салон вагона, где сидели Абу и Лена. Они смотрели в ок но и из-за шума колес не слышали, что со мной происходит.

— Снимай! — приказал первый из моих обидчиков и положил на мое плечо волосатую тяжелую лапу.

— Не сниму! — сказал я. — Этот значок не сниму никогда.

— Тогда мы сами снимем! — сказал один. — Мы ненавидим коммунистов и не желаем, чтобы они здесь разгуливали со своими красными бляхами.

— Если не снимешь, — добавил другой, — мы тебя вышвырнем из поезда. На ходу!

Почему я должен уступать этим двум пьяным грубым людям? Значок мне вручали в торжественной обстановке в этом году, когда принимали наш класс в комсомол. И я горжусь им.

— Не сниму! — сказал я.

Мои противники захохотали.

— Ох ты, какой герой! Сейчас проверим твое геройство на деле.

— Джентльмены! — снова попытался заступиться за меня буфетчик. — Ведь это же мальчик! Как можно на него поднять руку?

— Молчи, черная обезьяна!

В этот момент подоспел на помощь Абу. Он встал передо мной.

— Значок он не снимет! — твердо сказал Абу.

— Оказывается, здесь есть и взрослый коммунист! — обрадовались пьяные. — Значит, разговор у нас будет посерьезнее.

Напряжение нарастало — силы далеко неравные. Пассажиры, находившиеся в вагоне, делали вид, что ничего не происходит.

Я и не заметил, как буфетчик куда-то исчез и через несколько минут появился в сопровождении пятерых парней в морской форме. Парни были рослые, широкоплечие, с уверенной походкой. Подошли к пьяным, и один из моряков, самый крепкий, спокойно сказал:

— Ну-ка отвяжитесь от людей! А то пожалеете…

Пьяные дебоширы мигом оценили обстановку, поняли, лучше не связываться. Правда, поначалу попытались перетянуть моряков на свою сторону.

— Мальчишка нагло носит советский коммунистический значок. Мы попросили его снять, а он отказывается.

— Вы из Советского Союза? — спросил один из моряков.

— Да, — кивнул Абу. — Мы путешествуем на яхте.

— Значит, моряки?

— Да! Я капитан дальнего плавания.