Варфик прибрел к Гайворонским этой зимой, где-то в январе. Он ввалился в дверь вместе с клубами морозного воздуха, весь пепельный, точно само облако вдруг образовало его на пороге и толкнуло в избу. Петр Иванович хотел его вышвырнуть, сказав, что им достаточно одной Мурки, но Юрка и Василиса Андреевна воспротивились, и кот остался. Его назвали Варфоломеем.

Варфик ловил мышей и у Терениных и у Гайворонских — был вроде слуги двух господ. Ребята любили кота. Было в Варфике что-то такое, что моментально рождало уважение к нему: не то отсутствие обычной кошачьей нежности и ласковости, не то особый прищур глаз, таивший хитрость, не то еще что-то. Даже Тузик, пес Терениных, при первом появлении Варфика в их дворе не залаял, а навострил уши и с радостно глупым видом стал перебирать лапами, точно встретил друга.

Варфик гулял все ночи, а утрами возвращался с животом, провисающим до пола. Он важно проходил в горницу и безмолвно растягивался в проходе между ящиком и круглым столом. Мурка принималась радостно бегать вокруг по кольцу: комод — кровать — ящик — шифоньер. Изредка она боком, воинственно подлетала к Варфику и лапой трогала его за бок. Кот ворчал, не открывая глаз, и дергал кончиком хвоста. Мурка отпрыгивала. Она боялась не столько ворчания, сколько этого подергивания кончика хвоста. Кот лежал до обеда, перевернувшись на спину и аккуратно подогнув лапки.

Гайворонские ходили, перешагивали через Варфика, не смея тревожить его кошачье величество. Юрка с Василисой Андреевной подозревали, что кот где-то разбойничает: от одних мышей живот так не раздуется, уж не столько их, чтобы каждую ночь набивать Варфоломееву утробу. Весной Варфик стащил кусок колбасы — закуску Петра Ивановича. Петр Иванович выпил и без закуски, но кота велел выбросить. «Иначе сам повешу этого прощелыгу!» Насилу Юрка отговорил отца.

Все это разом припомнилось мальчишке.

— Что же ты делаешь, а?.. И Валерку вон отец ругает за огурцы, и меня ругают, а ты жрешь себе? Придется тебя, как Тузика, на цепь сажать.

Утром Василиса Андреевна торопливо разбудила сына:

— Юрочка, отец Варфика поймал. Слышишь?

Мальчишка еще путал сон и явь, но имя Варфика тотчас развеяло туманный бред. Он вскочил.

Петр Иванович сидел на крыльце и кормил Варфика огурцами, нарезая их пластинками. Кот ел добросовестно, не понимая, какой роковой экзамен ему устроен.

— Наелся, шельма? — ласково спросил Петр Иванович. — Ну вот, теперь ясно, почему ты шляешься по огородам… Юрка, вон кирпич, а вон веревка. Бери-ка этого проходимца да ступай на озеро… Шевелись-шевелись, да поживей! Хватит с ним чикаться.

Юрка знал, что теперь уже не помогут никакие просьбы и никакие уговоры. Он вяло постучал в окно и позвал Валерку. Увидев на крыльце облизывающегося Варфика и глянув на Юркину физиономию, Валерка моментально понял, в чем дело. Юрка взял на руки кота, Валерка — кирпич и веревку, и они вышли на улицу.

Некоторое время шли молча, потом Валерка сказал:

— Давай его отпустим.

— Конечно, отпустим. Неужели топить будем. Только он ведь прибежит обратно.

Ребята пробрались на берег меандра за соседние дома, сели на траву и задумались.

Юрка вспомнил вчерашний мирный вечер. Отец вертел на мясорубке говядину, а Варфик сидел под столом и следил за каплями мясного сока, которые срывались с мясорубки и образовывали на полу лужицу. Кот слизывал эту лужицу и тряс головой, потому что капли в это время падали ему на затылок. Тут же, мяукая, вертелась Мурка, но кот не подпускал ее. Тогда Юрка окунул в лужицу хвост Варфика. И Мурка, подкравшись сзади на запах, с урчанием цапнула его. Кот взвыл и обрушил на бедняжку свою тяжелую лапу… Веселый был вечер. И что за дикость — лопать огурцы?

Рядом, за камышами, блестела широкая чистина. Какой-то мальчишка плыл на лодке за стайкой уток, чуть взмахивая веслами. Расстояние между ним и стайкой не менялось, и оттого казалось, что не гребец двигает лодку, а утки тянут ее на буксире. У камышей сновали утята, раздвигая ряску. Юрка представил, как эта ряска расступилась бы, пропустив Варфика, и вновь сомкнулась бы над ним. Вздулись бы и лопнули два-три пузыря — и всё.

— Нет! — сказал он.

— Что — нет?

— Да так… Ты ничего не придумал?

Валерка пожал плечами.

Вдали возвышалась громадная насыпь, по которой то и дело проносились железнодорожные составы и, влетая на мост, рождали перекатистый гром. На насыпи останавливались электрички и часто притормаживали товарняки, упираясь в красный свет светофора, и тогда платформы становились похожими на знаки тире, расставленные цепочкой, а весь состав напоминал змею, у которой головой был электровоз.

— Слушай, Валерка, давай посадим его в вагон, пусть едет. Может, где на станции его подберут.