“The doctor—” I began (начал я).

cooling [`ku:lɪŋ] medicines [`meds(ə)nz] excited [ɪk`saɪtɪd] worth [wə:θ]

ABOUT noon I stopped at the captain’s door with some cooling drinks and medicines. He was lying very much as we had left him, only a little higher, and he seemed both weak and excited.

“Jim,” he said, “you’re the only one here that’s worth anything; and you know I’ve been always good to you. Never a month but I’ve given you a silver fourpenny for yourself. And now you see, mate, I’m pretty low, and deserted by all; and Jim, you’ll bring me one noggin of rum, now, won’t you, matey?”

“The doctor—” I began.

But he broke in cursing the doctor (но он прервал /меня/, /начав/ ругать доктора; to break in — прервать /разговор/, вмешаться; to curse — проклинать, бранить), in a feeble voice (слабым голосом), but heartily (но сердито; heartily — сердечно; усердно, сильно).

“Doctors is all swabs (доктора все — бездельники; swab — швабра, щетка),” he said; “and that doctor there, why, what do he know about seafaring men (а этот доктор здесь — ну что он понимает в моряках)? I been in places hot as pitch (я бывал в странах, жарких, словно /кипящая/ смола; place — место, местность, сторона) and mates dropping round with Yellow Jack (и /мои/ приятели падали кругом от Желтого Джека = желтой лихорадки), and the blessed land a-heaving like the sea with earthquakes (а благодатная земля вздымалась, словно море, от землетрясений; blessed — счастливый, благодатный, священный; to heave — колыхать, вздымать, вздуваться; a- — перед глаголом показывает процесс) — what do the doctor know of lands like that (что знает доктор о подобных местах)? — and I lived on rum, I tell you (и я жил /только/ ромом, говорю тебе). It’s been meat and drink, and man and wife, to me (он был для меня и едой, и питьем: «мясом и напитком», и другом, и женой); and if I’m not to have my rum now (и если я не выпью рому сейчас) I’m a poor old hulk on a lee shore (я буду /словно/ жалкий старый корабль /выкинутый/ на подветренный берег; hulk — корпус старого /непригодного для плавания/ корабля, развалина), my blood’ll be on you, Jim, and that Doctor swab (моя кровь будет = падет на тебя, Джим, и этого треклятого доктора; blood’ll = blood will)…”

And he ran on again for a while with curses (и он начал снова некоторое время ругаться; to run on — продолжить; curse — проклятие, ругательство).

cursing [`kə:sɪŋ] swab [swɔb] heaving [`hi:vɪŋ] earthquakes [`ə:θkweɪks] shore [ʃɔ:]

But he broke in cursing the doctor, in a feeble voice, but heartily.

“Doctors is all swabs,” he said; “and that doctor there, why, what do he know about seafaring men? I been in places hot as pitch, and mates dropping round with Yellow Jack, and the blessed land a-heaving like the sea with earthquakes — what do the doctor know of lands like that? — and I lived on rum, I tell you. It’s been meat and drink, and man and wife, to me; and if I’m not to have my rum now I’m a poor old hulk on a lee shore, my blood’ll be on you, Jim, and that Doctor swab…”

And he ran on again for a while with curses.

“Look, Jim, how my fingers fidgets (посмотри, Джим, как мои пальцы дрожат; to fidget — нервничать, ерзать, вертеться),” he continued, in the pleading tone (он продолжил, жалобным тоном; pleading — умоляющий, просящий). “I can’t keep ’em still, not I (я не могу их успокоить; to keep still — не шевелиться; still — тихий, неподвижный, безмолвный; ’em = them). I haven’t had a drop this blessed day (у меня не было ни капли /во рту/ сегодня: «этим благословенным днем»). That doctor’s a fool, I tell you (этот доктор — дурак, ей-богу: «говорю тебе»). If I don’t have a drain o’ rum, Jim (если я не выпью рому, Джим; drain — расход, утечка; порция; o’ rum = of rum), I’Il have the horrors (мне будут мерещиться ужасы; horrors — припадок белой горячки); I seen some on ’em already (я видел кое-какие уже). I seen old Flint in the corner there, behind you (я видел старого Флинта там, в углу, позади тебя); as plain as print, I seen him (/он был/ словно живой, я видел его; plain — ясный, очевидный; print — оттиск, след, копия); and if I get the horrors (а когда я вижу ужасы), I’m a man that has lived rough (я /становлюсь/ человеком грубым: «который жил грубо = много претерпел, огрубел»; rough — грубый, жесткий, дикий), and I’ll raise Cain (и начинаю буянить; to raise Cain — «поднять Каина» — поднять шум, устроить скандал). Your doctor himself said one glass wouldn’t hurt me (твой доктор сам сказал, /что/ один стакан не повредит мне). I’ll give you a golden guinea for a noggin, Jim (я дам тебе золотую гинею за кружечку, Джим).”

He was growing more and more excited (он становился все больше и больше взволнованным; to grow — расти, усиливаться, становиться), and this alarmed me for my father (это встревожило меня = я испугался за отца), who was very low that day (который чувствовал себя очень плохо в тот день), and needed quiet (и нуждался в покое); besides, I was reassured by the doctor (кроме того, я был успокоен /словами/ доктора = слова доктора внушили мне уверенность/смелость; to reassure — уверять, убеждать; успокаивать; утешать; sure — уверенный), and rather offended by the offer of a bribe’s words (и весьма обижен предложением взятки; bribe — взятка, подкуп; words — слова, речь, обещания), now quoted to me (сделанным мне; to quote — сделать предложение, назначить цену).

fidgets [`fɪʤɪts] pleading [`pli:dɪŋ] horrors [`hɔrəz] rough [rʌf] guinea [`gɪnɪ] alarmed [ə`lɑ:md] reassured [ri:ə`ʃuəd] quoted [`kwəutɪd]

“Look, Jim, how my fingers fidgets,” he continued, in the pleading tone. “I can’t keep ’em still, not I. I haven’t had a drop this blessed day. That doctor’s a fool, I tell you. If I don’t have a drain o’ rum, Jim, I’Il have the horrors; I seen some on ’em already. I seen old Flint in the corner there, behind you; as plain as print, I seen him; and if I get the horrors, I’m a man that has lived rough, and I’ll raise Cain. Your doctor himself said one glass wouldn’t hurt me. I’ll give you a golden guinea for a noggin, Jim.”

He was growing more and more excited, and this alarmed me for my father, who was very low that day, and needed quiet; besides, I was reassured by the doctor, and rather offended by the offer of a bribe’s words, now quoted to me.

“I want none of your money (мне не нужны ваши деньги),” said I, “but what you owe my father (кроме /того/, что вы задолжали моему отцу; to owe — быть обязанным, задолжать). I’ll get you one glass, and no more (я принесу вам один стакан, и не более; to get — доставать, приносить, получить).”

When I brought it to him (когда я принес стакан ему), he seized it greedily, and drank it out (он схватил его жадно и выпил до дна).

“Ay, ay (есть = хорошо; ay — да),” said he, “that’s some better, sure enough (/мне сразу/ стало лучше, без сомнения). And now, matey, did that doctor say (а теперь, /послушай/, дружок, доктор сказал) how long I was to lie here in this old berth (сколько: «как долго» я должен лежать здесь, на этой старой койке)?”