— Центр Бетти Форд. Может, слышал?

— Не-а.

— Его недавно открыли. Центром руководит жена бывшего президента. Я думаю, там тебе понравится.

— Звучит заманчиво — говорю. — Запиши меня.

— В общем, я тебя уже записала — отвечает Шарон. — Поедешь туда через неделю после родов.

В конечном итоге, Келли родилась 28 октября 1984 года. Появилась на свет не без приключений, мягко говоря. Как-то необдуманно Шарон отказалась от эпидуральной анестезии, но как только начались схватки, заорала:

— Я передумала! Давайте анестезиолога!

И если она орала, значит, боль была нестерпимой, потому что моя жена умеет переносить боль, определенно намного лучше, чем я. Но медсестра не желала это слушать:

— Миссис Осборн! — говорит она. — Вы осознаёте, что в странах третьего мира некоторые женщины всегда рожают без «эпидуралки»?

Она допустила большую ошибку, сказав это. Шарон села на кровати и рявкнула:

— Слушай, ты, тупоголовая! Это тебе, блядь, не страна третьего мира, а значит, сейчас же зови мне анестезиолога, твою мать!

Через час с криками родилась Келли, и эти крики не смолкают до сих пор, благослави её Бог. Келли — наша кровинушка. Наверное, поэтому я так забочусь о ней. Мне было совсем непросто оставить мою очаровательную малышку с Шарон и медсестрами всего через несколько часов после её рождения, но я знал, что должен научиться пить разумно. «В любом случае — думал я — вернусь домой из Палм Спрингс другим человеком». На следующий день утром сел в самолет, выдул три бутылки шампанского в первом классе, через двенадцать часов приземлился в аэропорту Лос-Анжелеса, проблевался, махнул несколько дорожек кокса, а потом вырубился в лимузине, который довез меня в Центр Бетти Форд. Я надеялся там отдохнуть и расслабиться, потому что чертовски устал.

Я ничего не слышал про центры реабилитации и конечно не знал, что Бетти Форд, супруга президента Джеральда Форда, сама когда-то была алкоголичкой. На гастролях редко удавалось посмотреть телевизор или полистать газеты, поэтому я понятия не имел о том, что еду в известную клинику, которую в прессе окрестили «Лагерь Бетти». В голове уже рисовал картинку, как увижу отель — эдакий оазис посреди калифорнийской пустыни, сверкающий бассейн с водой, поле для гольфа и табуны аппетитных девушек в бикини. Парни, одетые а-ля Хью Хэфнер в бархатных смокингах с бабочками, стоят, опершись на барную стойку под открытым небом, а женщина средних лет голосом дрессировщицы Barbara Woodhouse [71] скажет: «Хорошо, джентльмены, повторяйте за мной. Взять оливку, помешать ею мартини, поднять стакан, держа пальцы вот так. Правильно, хорошо, хорошо. А теперь, один глоток, сосчитайте до трех, второй глоток. Медленнее, не торопитесь.»

И про себя думал: вот он, лучший отпуск в моей жизни! На поверку оказалось, что это — скорее больница, а не отель. По правде говоря, прилегающая территория производила впечатление: свежие газоны, повсюду высокие пальмы и рукотворные озера, а на горизонте — силуэты огромных коричневых гор, как будто с другой планеты.

Вхожу, а за дверью меня встречает лично Бетти Форд — женщина невысокого роста в свитере поло, огромной прической и, на первый взгляд, напрочь лишённая чувства юмора.

— Добро пожаловать, мистер Осборн! — начинает она. — Я миссис Форд. Несколько дней назад я говорила с вашей женой Шарон.

— Послушай, Бетти, ты не против, если мы оставим формальности на потом? Трубы горят! У меня был тяжелый перелет. Где у вас тут бар?

— Извините, что?

— Бар. Наверняка, где-то поблизости.

— Мистер Осборн, вы знаете, где вы находитесь?

— Ну… Да…

— Значит, вам надлежало бы знать, что здесь нет… бара.

— В таком случае, как же вы учите людей пить культурно?

— Я так думаю, мистер Осборн, что ваша супруга слегка ввела вас в заблуждение. Мы здесь не учим никого, как нужно пить.

— Ага. Ну, тогда я должен остановиться где-нибудь в другом месте.

— Боюсь, мистер Осборн, что это невозможно. Ваша жена… Как бы это сказать? Была довольно настойчива в этом смысле.

Трудно описать мое разочарование. Ну и скукотища! Уже через час мне показалось, что я сижу здесь тысячу лет. За всё время пребывания в центре я больше всего не любил говорить о своем пьянстве перед незнакомыми людьми во время групповой терапии. Хотя, довелось услышать несколько отпадных историй. Один тип был стоматологом в Лос-Анжелесе. Как только жена узнала о том, что её муж пьет, начала следить за ним двадцать четыре часа в сутки. Тогда он слил жидкость из бачка омывателя в своем BMW, наполнил его джин-тоником, отсоединил пластиковые трубки от контактов и завел их через отверстия для вентиляции в салон. Когда хотел выпить, садился в машину, вкладывал трубку в рот, включал дворники и промывал джин-тоником себе горлышко. Всё работало отлично до тех пор, пока однажды по дороге на работу он надолго застрял в пробке и нажрался как свинья, а потом случайно высверлил пациенту дыру в башке.

Говорю вам, изобретательность алкоголиков не знает границ. Жаль только, не служит благим целям. Попробуйте сказать алкоголику: «Послушай, получишь рюмашку при условии, что ты излечишься от рака» — и через пять минут болезнь исчезнет бесследно.

Кроме групповых занятий, были индивидуальные беседы с терапевтом. Как оказалось, трудно обсуждать на трезвую голову всё то, что было во мне не так. Взять хотя бы дислекс ию или синдром дефицита внимания (понятие «гиперактивность» вошло в обиход только несколько лет спустя). Я предполагаю: это объясняло многое. Психичка сказала, что комплекс незащищенности связан с дислексией. Я не мог смириться с отказами, неудачами, давлением и самостоятельно лечил это с помощью алкоголя. Она еще сказала, что из-за недостатка образования, и осознания данного факта, мне всегда кажется, что люди пытаются обвести меня вокруг пальца, и я никому не верю. Она была права, люди меня на самом деле кидали, пока в моей жизни не появилась Шарон. Скажу по секрету, порой после кокса, у меня бывала такая паранойя, что я не верил даже собственной жене.