— Значит, ты такой? Отчего же?

Они остановились перед потрёпанной дверью, ведущей в его апартаменты, и он начал рыться в кармане в поисках ключа.

— Ты никогда не познаешь меня полностью, произнёс он, — потому что я совершенно… — Совершенно синхронно и Кэтрин Трамелл и Ник Карран закончили эту фразу: «неподдаюсь прогнозированию».

Ник постарался не высказать вслух своё недовольство, а Кэтрин — не рассмеяться над его предсказуемостью. Он отпер дверь и провёл женщину в свою квартиру.

Она минуту или две молчала, стоя в центре большой, напоминавшей пустой склад, гостиной, изучая голые стены, отсутствие каких бы то ни было персонифицированных штрихов, которые могли бы определить пространство вокруг именно как дом. Эта комната была стольже обезличена, как и номер в гостинице.

— Тебе следовало бы добавить сюда немного теплоты, — наконец произнесла она.

— Ядалеко не самый тёплый человек, — отрывисто и грубо ответил он.

— Мне это уже понятно. Эта конура наглядно отражает всю твою сущность. Я думаю, тебе, наоборот, хотелось это скрыть.

Я не пытаюсь никого вводить в заблуждение, — ответил он из кухоньки-ниши, находившейся прямо рядом с входной дверью. Он стоял под сводом кухни, держа в руках нераспечатанную ещё бутылку «Джека Даньелза» с чёрной крышкой.

— «Джек Даньелз» подойдёт? Во всяком случае, должен подойти. Больше, прости, ничего нет.

— Прекрасно.

— Лёд?

Он достал из морозильной камеры холодильника ледяную глыбу ишвырнул её в раковину. Из ящика буфета он вынул нож для колки льда — точно такой же, как и оружие, которым был убит Джонни Боз.

Она посмотрела на него, её брови поднялись, что означало немой вопрос.

— Я предполагал, что ты как-нибудь зайдёшь. — Он поднял нож для колкильда и продемонстрировал его, как какой-нибудь трофей. — Куплен в торговом центре. Доллар шестьдесят пять.

Это был прямой вызов, и она приняла его. Она взяла нож для колки льда и взвесила его в своей руке как знаток.

— Дай мне поколоть лёд, — невозмутимо попросила она. — Ты ведь хочешь увидеть, как я это делаю.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и начала обрабатывать в раковине лёд. Он прислонился к стене тесной кухни и поджёг сигарету, не скупясь вдохнув в лёгкие дым.

— Я же говорила тебе, что ты снова начнёшь курить. — Он не видел, но мог чувствовать её улыбку. Осколки льда разлетались по сторонам. — Можно мне тоже сигарету?

Он дал ей ту сигарету, что курил сам, потом прикурил себе другую.

— Спасибо, — прошептала она, затем вновь повернулась к своему льду, врубаясь в него лезвием ножа.

Он принёс из кабинета два стакана, поставил их на стол, а сам занялся откупориванием бутылки бурбона.

— Сколько ты заплатила Нилсену за моё личное дело?

Кэтрин даже не обернулась в его сторону.

— Это случайно не тот полицейский, которого ты пристрелил прошлой ночью? А, Стрелок? — Она насыпала в каждый из стаканов по горсти льда, отобрала у него бутылку и разлила коричневато-красную жидкость поверх результата своих трудов.

— Как ты смотришь на то, что я прошу тебя не называть меня Стрелком?

— Тогда как мне тебя называть? — Она некоторое время размышляла, потом сама же ответила на свой вопрос. — Что, если я буду звать тебя Никки? Как тебе это нравится?

Нику Каррану было не так легко извернуться:

— Так обычно меня называла жена.

Она понимающе улыбнулась.

— Я знаю об этом, и мне тоже нравится это имя. Никки. — Она аккуратно выговорила его имя, стараясь произнести его на свой собственный манер, будто пробуя его на вкус. Потом она протянула ему выпивку. — Чиз, твоё здоровье. Моидрузья зовут меня Кэтрин. — Она чокнулась своим стаканом о его.

— А как тебя зовут твои адвокаты?

— Мисс Трамелл. Самый молодой называет меня «госпожа Трамелл».

— А как называл тебя Мэнни Васкес?

— Чаще всего сукой — но он произносил это очень любяще, нежно. — На какое-то мгновение показалось, что по её лицу пробежала волна какой-то боли, захватывающая её чистые голубые глаза, но произошло это очень стремительно. — У тебя ведь нет «коки»? Так? Ты знаешь, я очень люблю коку с «Джеком Даньелзом»?

— В холодильнике есть «пепси», — произнёс он.