Да, майор был уверен, что Манжула обкрадывал именно государство. Попробуй наворовать в квартирах или награбить у прохожих на пятьдесят семь тысяч рублей, не считая золота, хрусталя, ковров…

А сколько еще растранжирил, пропил, прогулял!..

Хаблак почувствовал, как злость подступила к сердцу, и, чтоб скрыть свои чувства, взял чашку и стал помешивать чай серебряной ложечкой. Сказал, подыгрывая Ковалевой:

— Я почему-то уверен, что вы единственный человек, которому доверял Михаил Никитич. Потому и пришел именно к вам.

— Кому же доверять, как не сестре! — заявила безапелляционно и вдруг спросила как будто между прочим, но смотрела на него во все глаза: — Когда я смогу получить деньги?

— Вы имеете в виду?.. — поразился такому нахальству Хаблак.

Однако Марьяна Никитична не шутила.

— Да, — продолжала она, — я имею в виду деньги, которые вчера почему-то забрала милиция. Незаконно забрала. Эти деньги принадлежат мне, поскольку я— единственная наследница и имею право…

— Вот об этих деньгах я и хотел поговорить с вами, — перебил ее Хаблак.

— А для чего разговаривать? Их надо возвратить, я буду жаловаться — до чего дошли, вламываются в частную квартиру, забирают трудовые сбережения!..

Хаблак предостерегающе поднял руку.

— Минуточку! — попробовал остановить Ковалеву, но та не заметила жеста и, вероятно, не слышала слов.

— Трудовые сбережения!.. — повторила громко. — Надеюсь, вы знаете, что по закону они принадлежат мне.

— Знаю, — наконец подал голос Хаблак, — если вы единственная наследница…

— Единственная.

— Законом предусмотрено, что можете получить наследство через полгода. Этот срок установлен…

— Знаю. Чтобы выявить всех наследников. Но больше никого не будет, я и только я должна получить все.

— Если положено, получите.

— Но зачем же тогда милиция забрала деньги и ценности?

— Мы расследуем дело об убийстве вашего брата и собираем вещественные доказательства.

— Разве деньги тоже вещественные доказательства?

— Конечно. И никуда они не денутся, вы получите их, если не выяснится, что они нажиты нечестным трудом.

— Почему это нечестным! — рассердилась Марьяна Никитична так, что бросила на диван подушку с болонкой. Но собачка отчего-то зарычала не на нее, а на Хаблака, даже залаяла.

— Извини, Манюня, мама обидела тебя… — просюсюкала Марьяна Никитична, но сразу забыла о болонке и бросила Хаблаку: — Вы смеете сомневаться в порядочности моего брата?!

— Пока что нет, — покривил душой майор. — И хочу, чтоб вы объяснили, откуда у Михаила Никитича такие деньги. Ведь его зарплата…

— Миша получал триста рублей в месяц, — несколько преувеличила доходы брата Марьяна Никитична, — и жил экономно…

— Да уж, — не удержался от иронии Хаблак, — об этом свидетельствуют японский магнитофон и хрустальные вазы, а стоят они…

— Вазы он получил в наследство от мамы. И ковры. Наша мама умерла шесть лет назад и все оставила Мише.

— И деньги?

— И деньги. — Ковалева даже не запнулась.

— И много зарабатывала ваша мама?

— Она получала пенсию за отца.

— И отложила пятьдесят семь тысяч?

— Но ведь нашего отца знала вся Одесса. Никита Львович Манжула, известный педиатр, спросите у каждого… Он был человеком зажиточным, а мама не сорила деньгами. Кроме того, наши родители имели дачу, виллу на берегу моря, и мама продала ее после смерти отца.

Ковалева говорила так уверенно и убедительно, что Хаблак засомневался: а что, если его подозрения безосновательны — действительно, вилла на берегу моря стоит больших денег, да и известный на всю Одессу педиатр, вероятно, зарабатывал много, не говоря уже о левых поступлениях…

— Хорошо, — сказал примирительно, — не о том сейчас речь. — Вдруг одна мысль мелькнула у него, и майор спросил: — Значит, ваша мама оставила все деньги Михаилу Никитичу? А вам ничего? Почему не пополам?

Глаза у Ковалевой забегали, но она сразу овладела собой и ответила спокойно:

— Почему только Мише? И мне тоже. Но ведь я, сами видите, живу в коммунальной квартире и боялась держать такую сумму при себе. Я доверяла брату и хранила свои сбережения у него. Вот и требую, чтобы половину денег, те, что принадлежат лично мне, отдали немедленно. Понимаю, остальные надо ждать полгода — я подожду, это не так уж и важно…