И как инспектор ни настаивал, ему не удалось вытянуть из Колина ни слова.

В списке инспектора оставались лишь Элизабет Джонстон и Салли Финч. Сначала он пригласил Салли.

К нему явилась хорошенькая девушка с копной рыжих волос и лучистыми, умными глазами. Ответив на обычные формальные вопросы, Салли неожиданно сама перешла к делу:

— Знаете, что мне хочется, инспектор? Мне хочется поделиться своими соображениями. Лично моими. Понимаете, в этом доме творится что — то неладное, что — то действительно неладное. Я просто уверена!..

— Потому что Селию Остин отравили?

— Нет, у меня и раньше возникало такое чувство. Причем давно. Мне не нравилось, что тут происходит. Не нравилось, что кто — то разрезал рюкзак, а потом искромсал шарф Валери. Не нравилось, что конспекты Черной Бесс залили чернилами. Я собиралась уехать отсюда, уехать немедленно. И я обязательно уеду, как только вы разрешите.

— Значит, вы боитесь, мисс Финч?

Салли кивнула:

— Да, боюсь. Я чувствую во всем происходящем страшную жестокость. Да и сам пансионат — это как бы коробка с двойным дном. Нет — нет, инспектор, я говорю не о коммунистах. Я чувствую, что слово «коммунисты» так и готово сорваться у вас с языка. Но дело не в них. И может быть, в общежитии даже не творится ничего противозаконного. Я не знаю. Но готова поспорить на что угодно — эта жуткая баба в курсе дела.

— Баба? О ком вы говорите? Уж не о миссис ли Хаббард?

— Нет, мама Хаббард — прелесть. Я имела в виду старую волчицу Николетис.

— Весьма интересно, мисс Финч. А вы не могли бы уточнить вашу мысль? Насчет миссис Николетис.

Салли покачала головой:

— Увы, я не могу сказать ничего определенного. Но стоит мне увидеть ее — и мороз по коже. Здесь происходят странные вещи, инспектор.

— Мне бы хотелось услышать что — то более конкретное.

— Мне тоже. Вы, наверное, решили, что у меня больное воображение. Возможно, однако я не исключение. Взять хотя бы Акибомбо. Он перепуган до смерти. И по — моему, Черная Бесс тоже, хотя и не подает виду. И мне кажется, инспектор, Селия что — то знала.

— О чем?

— В том — то и загвоздка. О чем? Но я помню, тогда, в последний день, она что — то говорила… мол, все должно выясниться… Она призналась в своих проступках, но намекнула, что знает кое — какие секреты и они скоро раскроются. Я думаю, что она знала чьи — то тайны и поэтому ее убили.

— Но если дело было так серьезно…

Салли его перебила:

— Вряд ли она представляла себе, насколько это серьезно. Она не отличалась сообразительностью. А попросту говоря, была дурочкой. Она что — то знала, но ей и в голову не приходило, что ее подстерегает опасность. Хотя, конечно, это лишь мои домыслы.

— Ясно. Спасибо… А когда вы в последний раз видели Селию Остин, в гостиной после ужина?

— Да. Хотя… вообще — то я ее и потом видела.

— Где? Вы заходили к ней в комнату?

— Нет, но, когда я пошла к себе, она как раз уходила.

— Уходила? Из дома?

— Да, она стояла в дверях.

— Довольно неожиданный поворот. Мне никто об этом не говорил.

— Думаю, никто просто не знает. Наверное, она попрощалась и сказала, что идет спать, и я, как и все остальные, была бы в этом уверена, если бы не видела ее своими глазами.

— Значит, на самом деле она поднялась к себе, переоделась и куда — то пошла. Так?

Салли кивнула:

— Я думаю, ей нужно было с кем — то встретиться.

— Так — так… С кем — то чужим или из пансионата?

— По — моему, из пансионата. Ведь если бы ей хотелось поговорить с человеком с глазу на глаз, она вполне могла бы пригласить его к себе. А раз она ушла, значит, ей предложили встретиться в другом месте, чтобы сохранить это свидание в тайне.

— Вы не знаете, когда она вернулась?

— Понятия не имею.

— Может, Жеронимо, слуга, знает?

— Если она вернулась после одиннадцати, то да, потому что в одиннадцать он запирает входную дверь на засов. А до этого она закрывается просто на ключ, который есть у каждого студента.

— А вы не помните точно, во сколько она ушла из дома?

— Где — то около десяти, может, чуть позже, но ненамного.

— Понятно. Спасибо за информацию, мисс Финч.

Последней, с кем беседовал инспектор, была Элизабет Джонстон. Инспектор поразился ее выдержке. Она отвечала на каждый вопрос четко и уверенно, а потом спокойно ждала следующего.

— Селия Остин, — сказал инспектор, — с негодованием отвергла подозрение в том, что она причастна к порче ваших конспектов, мисс Джонстон. Вы ей поверили?

— Да. Думаю, Селия не виновата.

— Вы не предполагаете, кто виноват?

— Сам собой напрашивается ответ, что Нигель Чэпмен. Но на мой взгляд, такой вывод слишком поспешен. Нигель умен, он не стал бы брать свои чернила.

— А если не Нигель, то кто?

— Я затрудняюсь ответить. Но думаю, Селия знала или, по крайней мере, догадывалась.