— Исраил, — сказал я, тепло улыбаясь, — я хочу с вами поговорить о нашем питании.

— А? — произнес Исраил. В разговоре с ним следовало проявлять осторожность, поскольку его знание и владение английским языком находились на зачаточном уровне, и поэтому всякое новое понятие могло сделать его речь такой же невразумительной, как у Эластера.

— Еда, — сказал я. — Завтрак очень хорош.

Он расцвел.

— Завтрак хорош, а?

— Очень хорош. Но мы живем здесь две недели, Исраил, вы понимаете? Две недели.

— Да, две недели, — кивнул он.

— А что мы едим каждый день на обед и ужин? — спросил я.

Он на мгновение задумался.

— Омар, — ответил он.

— Точно, — сказал я. — Омар, каждый день. Омар на обед, омар на ужин.

— Вы любите омар, — обиженно напомнил он.

— Я раньше любил омара, — поправил я его. — Теперь нам хочется что-нибудь еще.

— Вы хотите что-нибудь еще? — переспросил он, чтобы убедиться.

— Да, как насчет осьминога?

— Вы хотите осьминог?

— Да.

— Хорошо. Я дам вам осьминог, — сказал он, пожав плечами. И давал нам осьминога на ленч и ужин в течение последующих пяти дней.

В день нашего отъезда, когда мы сидели под пальмами, потягивали вино, неожиданно появился Исраил. Он обрушил на меня поток своего английского, произнося слова очень быстро, и при этом для обычно невозмутимого человека выглядел крайне взволнованным. Он все время показывал на только что причалившее каноэ с несколькими женщинами и детьми, яркими и красочными, словно груз орхидей, с которыми у него происходила оживленная перебранка. Сообразив, что не мы являемся причиной его гнева, я попросил его говорить помедленнее и в конечном итоге сумел уловить основную суть его рассказа.

Накануне вечером индеец с соседнего острова, до которого было примерно три четверти мили, приплыл сюда, чтобы отпраздновать какое-то событие. Он пил крепко и долго, но в конце концов, где-то около десяти часов вечера, неуверенно направился домой. На рассвете, когда он так и не появился, его жена одолжила каноэ и, посадив в него свою мать вместе с остальными членами семьи, отправилась на поиски мужа. Все, что им удалось обнаружить, это пустое каноэ, плавающее над рифами. Теперь они приплыли к отелю и заявили Исраилу, что именно он совершил убийство, поскольку продавал спиртное пропавшему мужчине, и на нем теперь лежит отаетственность за поиски трупа. Вполне понятно, Исраил хотел узнать, не поможем ли мы ему в этих поисках.

Большинство женщин от такой просьбы тут же упали бы в обморок — но только не моя жена.

— Как интересно! — воскликнула она. — Давай ему поможем. У нас ведь еще есть время, не так ли?

— Да, — ответил я, — будет очень мило в последний раз искупаться вместе с утопленником.

Когда мы уже собирались отплыть, прибывшая недавно постоялица вышла из отеля и приблизилась к нам. Это была роскошная, хорошо сложенная дама с блестящими черными волосами, блестящим коричневым те лом и большим количеством блестящих белых зубов. Запах ее крема для загара можно было почувствовать за целую милю, а золотая россыпь надетых на ней украшений издавала при ходьбе мелодичный перезвон. Было непонятно, что она делала на примитивных островах Сан-Блас. Куда более уместно она выглядела бы на Лазурном берегу или на пляжах Копакабаны. Ее белое бикини было таким миниатюрным, что она могла бы вообще его не надевать.

— Извините, пожалуйста, — произнесла она, одарив нас блеском всех своих зубов. — Вы едете купаться?

— Э… да, в некотором смысле, — ответил я.

— Вы не возражаете, если я поеду с вами? — кокетливо спросила она.

— Вовсе нет, — искренне ответил я, — но должен вас предупредить, мы отправляемся на поиски трупа.

— Ясно, — сказала она, склонив голову набок. — Так, значит, вы не против?

— Отнюдь, если не против вы, — галантно ответил я, и она вошла в лодку, звеня, как музыкальная шкатулка, и мы чуть не задохнулись от аромата «Chanel № 5» в сочетании с «Ambre Solaire».

Исраил направил лодку к незнакомой нам части рифа, где было найдено каноэ. Семья погибшего уже находилась там; курсируя вперед-назад, они с надеждой вглядывались в прозрачную как стекло толщу воды глубиной около десяти-двенадцати футов. Исраил сказал, что нам лучше разделиться — он обследует одну сторону рифа, а мы с Ли другую. Мисс Копакабана уже элегантно опустилась в море и теперь держалась за борт лодки, выглядя совершенно неуместно.

— Вы поможете Исраилу или поплывете с нами? — спросил я.

— Я поплыву с вами, — ответила она, одарив меня обжигающим взглядом.

Итак, мы отправились на поиски втроем. Через десять минут мы все встретились над лесом роговых кораллов. Ли ничего не нашла, я тоже. Загребая ногами воду, я повернулся к мисс Копакабана.

— А вы не видели его? — поинтересовался я.

— Не видела кого? — спросила она.

— Труп, — сказал я.

— Простите, что?

— Труп. Ну, мертвое тело.

— Мертвое тело? — взвизгнула она. — Какое мертвое тело?