– Ну, я, – хмуро ответил тот.

– А знаешь, что в нем было?

– Откуда мне знать? – удивился слуга. – Хозяин меня позвал, бумагу под нос сунул и сказал, подпиши, мол, вот тут, это моя последняя воля, надо, чтоб свидетели расписались.

– И ты подмахнул, не читая, – хмыкнула я. – А если б это была бумага о том, что ты в рабство продаешься по своей воле?

– Ну, госпожа, я не вовсе без соображения, – сердито ответил слуга. – Начало-то я разобрал. Там, значит, написано сперва было большими буквами «завещание», а потом слова такие… – он задумался. – Мол, я, Вай Текло, будучи в здравом рассудке, оставляю свою последнюю волю. Дальше под цифирками шло, я только имена увидеть успел: сперва Най Текло, это, значит, племянник хозяйский, потом еще кто-то. Ну и в конце – «писано такого-то числа такого-то года» и хозяйская подпись.

Выходит, слуга все-таки умел читать и довольно неплохо. Что ж, притворяться глупее, чем ты есть, иногда выгодно…

– А не приметил ты там воли хозяина по поводу погребения? – спросила я.

– Не видал, – покачал головой слуга. – Может, в середке где, там я не читал.

Интересно. Най Текло сказал, что об огненном погребении было сказано в начале завещания. Взглянуть бы на эту бумагу… Впрочем, что это даст? Вряд ли ее подделывали с помощью магии, а если так, то хоть смотри на завещание, хоть не смотри – толку все едино не будет.

– Странно оно, – сказал вдруг слуга. – Сколько лет служу, никогда не слыхал, чтоб старый хозяин огню поклонялся. Может, тайком? Чтоб не знал никто? С чего бы? Разве кто осудит?

Я не оставила его вопрос без внимания. Если уж о таком говорит человек, живший тут не один год… Да, подозрительно!

– Скажи, а подпись второго свидетеля уже стояла? – осведомилась я.

– Нет, – без раздумий ответил слуга, с вожделением глядя на серебряные монеты у меня в руках. – Совсем свежая бумага была, еще чернила не просохли толком. Я сдуру-то рукавом в них влез, на полях размазалось, хозяин ругался, но переписывать не стал, сказал, прочесть все можно, так что… Не было другой подписи, госпожа, точно вам говорю. Только хозяйская.

– А когда это было? – задала я последний вопрос.

– Да прошлым летом, – подумав, ответил он. – Точно, тогда. А что?

– Ничего, – кисло улыбнулась я и протянула ему честно заработанные монеты. – Стой. Еще кое-что. Ты слышал такое имя – Анзимах Итуро?

– Слыхал, как же, – кивнул он, и у меня появился проблеск надежды. – Это тот, второй, что завещание подписал. Когда его читали, я и слышал.

– А до того?

– Никогда, – уверенно сказал слуга. – Я б запомнил, странное имя!

– А как звали того человека, что с твоим хозяином замками занимался? – задала я провокационный вопрос.

– А этого, госпожа, я не знаю и знать не хочу, – нахмурился он. – Старый хозяин всегда меня со двора усылал, когда тот приезжал!

– Описать его хотя бы сможешь? Видел его?

Оказалось, видел предполагаемого мага слуга раз или два, и то мельком, а примет не запомнил. Видимо, тот пользовался тем же несложным заклятием, не дающим удержать в памяти его лицо, что и я…

– А не было ли у вас на дворе вороного вейрена в последние пару недель? – спросила я.

Слуга молчал. Я поняла намек верно и добавила еще пару монет.

– Насчет вейрена ничего не знаю, – сказал он, оглянувшись посмотреть, не подслушивает ли кто. – На конюшне чужих лошадей не появлялось. А вот в старый сарай, что в глубине двора, мне хозяин соваться запретил.

– И неужто ты не совался? – хмыкнула я.

– Не поверите, госпожа, не рискнул, – серьезно ответил он. – Старик-то был себе на уме, поди знай, что удумает. А место хорошее, другое такое поди найди!

– Ладно, – вздохнула я. – Иди…

Слуга, припрятав серебро, убежал по своим делам, а я вернулась в дом.

– Не могли бы вы показать мне завещание вашего дяди? – попросила я Ная Текло, встретившего меня без особой радости.

– Могу, конечно, только… – он посмотрел на меня с подозрением.

Пришлось представиться, хоть и не хотелось, и Текло-младший стал сама любезность.

Увы, завещание ни о чем мне не сказало. Бумага как бумага, магии – ни следа. Воля покойного о порядке погребения – действительно в самом начале, если слуга пробегал глазами первый абзац, то должен был это увидеть. Подписи на месте (я постаралась, чтобы витиеватая подпись неизвестного Итуро отпечаталась у меня в памяти как следует), а вот и чернила размазаны, все так, как сказал слуга. Вот только… Эта бумага никак не могла быть писана прошлым летом. Чернила были совсем свежие, а должны бы уже немного выцвести…

Боюсь, скажи я Наю Текло, что завещание фальшивое, его бы удар хватил, и я промолчала. Судьба мастерской и прочего добра старика мастера меня не волновала, а что до моих подозрений, Наю о них знать не требовалось.

Перед уходом я еще заглянула в старый сарай. Там было чисто, как-то подозрительно чисто для такой развалюхи: ни хлама, ни пыли с паутиной… Будто кто-то тщательно прибрался тут, стремясь скрыть все следы.

Здесь держался слабенький магический фон. Настолько слабый, что я бы вряд ли сумела опознать того, кто оставил эти следы. Но все же… Хоть что-то!