— И мне теперь не даешь… — продолжал бурчать Корягин, открыв папку. — По мне, для хорошего сна нет ничего лучше хорошо подмытой телки в чистой постели, в полной тишине и на свежем воздухе…

— Ну, тебе, как человеку разведенному, хорошо так говорить… — сощурился Лев Семенович.

— А, вот о чем речь. Вот, значит, где они, долги наши?.. — Корягин потряс папкой. — Это о них ты мне говорил?

— Да, — кивнул хозяин. — Только тебе. И больше никому. И еще Славику, который и составил этот список. Ему не пришлось, в отличие от тебя, долго объяснять, что к чему и зачем это все нужно.

— Не понял только, почему статья Макарова выйдет обязательно в твоей газете? — спросил Корягин. — Это не наведет кое-кого на ненужные размышления? Есть же и другие газеты? Я вообще ни черта не понимаю…

Лев Семенович покачал головой:

— А тебе и понимать не обязательно. Делай, что говорю. Открой несколько новых счетов в разных российских банках, но лучше в тех, что не связаны с нами… Словом, реквизиты у тебя должны быть под рукой.

— Может, наконец объяснишь свою новую аферу, что хоть собираешься делать?

— Пусть тебя это не напрягает… Кстати, пора бы знать: в России газеты давно все распроданы и поделены. Кроме очень независимых, кто продает свою свободу слишком дорого, а спроса на них нет… Ладно, попробую. Речь здесь идет, — он показал на папку, — о первоочередных взносах по внешним кредитам наших монополий, где государство имеет контрольный или блокирующий пакет акций. Поскольку платить долги одновременно всем кредиторам оно пока не в состоянии, то отдает долги тем, в ком больше других заинтересовано. И мы с тобой этим воспользуемся. Сначала выходит статья Макарова, где этот, весьма уважаемый на Западе, эксперт по финансовым проблемам напишет, что выплаты этим приоритетным кредиторам, в связи с финансовыми трудностями, наоборот, задерживаются на неопределенное время. У них начинается паника, и тут на сцену выходишь ты со своим «Акванго» и предлагаешь услуги по скупке этих самых неликвидных долговых обязательств. Кредиторы теперь будут рады от них избавиться, и ты скупишь их за полцены, ну а родное государство выплатит тебе свои долги по полной, поскольку эти деньги уже выделены… Иначе для чего я создавал эту фирму под твое имя, которое никому ничего не говорит? — Лев Семенович отечески провел рукой по его редеющим волосам.

— Да, это спасибо… — отмахнулся гость. — Ты мне еще раз растолкуй: а если кто-то нас опередит, опровергнет статью Макарова? И скажет, что это полная туфта?

— Кто опередит-то? — сощурился хозяин. — Славик, который как раз этим занимается в нашем Минфине? Думаешь, кому-то очень надо за здорово живешь опровергать, вместо того чтобы хорошо на этом заработать?

— Хочешь сказать, у тебя все схвачено?

— Пока не всё… — глубокомысленно ответил Лев Семенович. — И не все. Это задача следующего этапа.

Он подошел к закипевшему электрическому кофейнику, заварил кофе, добавил туда джину.

— А все-таки… Им-то в Белом доме зачем ссориться с перспективными кредиторами? — снова полюбопытствовал Корягин после паузы.

— Даже если кто-то так подумает?.. — пожал плечами хозяин, разливая по чашечкам. — Риск, конечно, есть. Но они, как всегда в российской традиции, увязнут в спорах, разногласиях и согласованиях, что поможет выиграть время. К тому времени поезд, в котором сидим мы, победители, которых не судят, уже уйдет… Что Россия при этом теряет? Деньги-то останутся здесь! Мы, как патриоты, не собираемся вывозить их за границу. И они будут сразу вложены, к примеру, в пивоваренную промышленность, раскрутим пиар на ТВ, первые партии пива бесплатно всем желающим, народ нас поймет и одобрит… И не даст спуска критиканам.

— То есть бабки не будем переводить в какой-нибудь офшор на Кипре или каком другом острове?

— Это все потом, и только с прибылей. Без шума и пыли, когда все уляжется. Где-то на островах они, безусловно, и осядут. Не в Лондоне же? И не в Мюнхене. И запомни, Вовик… — проникновенно сказал, склонившись к шурину, Лев Семенович. — Кто не рискует, тот не закусывает устрицами. Твой священный долг — рубить бабки. Для меня, а значит, для себя и всего нашего семейного бизнеса. Поэтому такие вещи можно доверять только ближайшим родственникам. И вспоминай время от времени, откуда я тебя вытащил. И не будь ты родным братиком моей жены и родным дядей моей дочки…

Разумневич даже зажмурился, будто ясно представил себе, что произошло бы с шурином в этом случае.

Марина позвонила Вадиму на его сотовый поздно вечером. В это время тот оттягивался с Ревазом в ночном клубе «Золотой глобус», где они присмотрели для себя пару телок, усадили их к себе за столик, и те уже согласились, по двести баксов с носа за ночь, поехать с ними за город.

— Алло… — недовольно сказал Вадим, услышав знакомый вздох и шуршание в трубке. — Ну говори, говори…

— Это я… — сказала Марина после очередного вздоха. — Все развлекаешься?

— С чего ты взяла? — недовольно спросил он.

— Это кто, жена? — ленивым, с южнорусским акцентом, голосом спросила крашеная блондинка, одна из тех, кого они только что сняли — волоокая, широкобедрая, с низким вырезом блузки — в самый раз для Реваза, который не сводил с нее разгоревшегося взгляда. Сейчас он ей подмигнул, приложив палец к ее рту.

— Ну я же слышу, — сказала Марина. — Музыка, женский голос… Какая-нибудь очередная дура, вроде меня, да? Где с ней проводишь время? Там же, в ресторане, или вы уже в постели?