В конце встречи Миронов внезапно обдал меня своим гипнотическим взглядом и безжалостно спросил:

— КАКИЕ У ТЕБЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ЛАЙМОЙ? Только говори честно, не держи меня за тупоголового питекантропа!

Я выпучил глаза и возмущенно скривил губы, одновременно пытаясь сообразить, где я накосячил. Если он что-то прознал про нас, сейчас он меня линчует. Однако на дубленом лице телебосса я различил отблески подвоха и тогда ответил ему со всем пьяным пылом, на который был способен:

— Сергей Львович, я вас умоляю, какая Лайма?! Я похож на самоубийцу?! У меня жена, любовница, налоговая и каторжная работа, из-за которой почти не стоит!!!

— БЕЛАЗЁРАВ! Успокойся, твою мать! Еще Антуан де Сент-Экзюпери (1900–1944) сказал: никогда не теряй терпения — это последний ключ, открывающий двери…Ты что, забыл, какой я говнодав? Пора уже привыкнуть!

— Извините, Сергей Львович! Погорячился. Больше не повторится.

Только сейчас я заметил на одной из стен появившийся плакат, на котором был изображен разведенный питерский мост. Внизу я прочитал размашистый призыв:

Я рассмеялся. Миронов прищурился и скривил рот, обозначая улыбку.

Спустя неделю, ближе к вечеру, в моем кабинете появился Александр Лебедь. Он поспешил выложить на стол три миллиона рублей, которые я отправил ему два дня назад безналом (естественно, за минусом двух процентов). «Это просто невероятно!» — скажете Вы. Я, изумленный до крайности, сердечно поблагодарил его за помощь и даже предложил в субботу отдохнуть вместе на моей даче: шашлык, бассейн и все такое («Если хочешь, приезжай со своей дамой»). Этот парень нравился мне все больше и больше. У Александра на субботу были намечены какие-то важные встречи, но все же, после долгих уговоров, он со скрипом согласился.

Как только Лебедь ушел, в кабинет заглянула одна из моих «гусениц»:

— Рафаэль Михайлович, извиняйте, вам звонит Лайма Гаудиньш.

Я поспешил скинуть деньги в ящик стола.

— Тамара, сколько можно тебе объяснять? Меня для нее нет и не будет! И говорить надо «извините», «звонит»!

Девушка смущенно потупилась.

— Она сказала, что очень срочно… Что она знает, что вы на месте… Что если вы не подойдете к телефону, она превратит вас в кишмиш и спустит в унитаз…

— Так и сказала?

— Да.

Я раздраженным жестом отправил Тамару вон из кабинета, нервно прикурил сигарету, вдохнул в себя вместе с первой затяжкой побольше мужества и поднял трубку городского телефона:

— На связи.

— Пупсен, ну зачем ты меня обижаешь? — услышал я знакомый голос, от которого содрогнулся. — Я тебе целую неделю названиваю: на мобилу, на дачу, в кабинет, — а ты не подходишь. У тебя что-то случилось? Могу я тебе чем-то помочь?

— Ничего не случилось, — ответил я, крепко затянувшись. — Просто… Я очень устал, мне надо собраться с мыслями, подумать…

Лайма почти минуту молчала, громко дыша мне на ухо. Я представил, какой цунами сейчас обрушится на мою долбаную голову. Ладони стали мокрыми.

— Это ты так решил? А со мной ты посоветовался? Наверное, привык выжимать из женщин все соки и бросать на произвол судьбы! Со мной эти фокусы не пройдут, дорогуша! Я тебе не кобыла подзаборная! ИЛИ ТЫ СО МНОЙ, ИЛИ ТЫ НИКТО!

Она почти рычала.

— Я устал от тебя! Оставь меня в покое! Делай что хочешь, мне все равно!

Я швырнул трубку на клавишу телефонного аппарата.

Через пару секунд в кабинет заглянула Марта:

— Вас опять Лайма Гаудиньш… Матом ругается…

— Что?! — рявкнул я в трубку.

— Пожалуйста, Рафаэль Михайлович, не отключайтесь, я звоню по делу, — ответила моя преследовательница, но теперь уже ровным официальным тоном.

— Я слушаю вас!

— Дело в том, что мы не можем поставить ролик «ДиЕТПЛАСТ»в эфир шестнадцатого канала.

— В чем дело?

Лайма:

— В том, что он не прошел нашу цензуру. В вашем ролике везде звучит слово «похуд ание», но такого слова в русском языке не существует. Есть слово «похуд ение».

Я больно закусил губу.

— Но это же мелочь!.. Неужели из-за таких пустяков… А что говорит Сергей Львович?

— Он согласен с тем, что такой материал нельзя размещать…