Шрифт:
– Но зачем ты будешь мне помогать убивать ее?
– Потому что мне нужно забрать себе кое-что, что находится у нее внутри, – засмеялся Бучино. – И сделать все нужно аккуратно. Ты получаешь большие деньги и нормальную жизнь, достойную мужчины.
Павел залпом махнул стакан.
– Говори, что нужно делать.
– Я знал, что мы сработаемся!
Энцо завел его. Павел сказал всем, что уезжает в Милан, а сам спрятался в доме, выжидая удобного момента. Энцо помог переправить его багаж на вокзал и заказал такси, которое без ограничения времени ожидало его у задней калитки. Лиза пришла быстро. Он так ненавидел ее, что изо всех сил ударить и порезать ей руки доставляло ему практически удовольствие. Вот так: ему разрешили – он официально может разделаться с ней. Он докажет всем, что он – настоящий мужчина, отец больше никогда не заставит его есть вареный лук, а она больше никогда не посмеет над ним смеяться… К тому же теперь ему доступно ожерелье, которое должно принадлежать только ему одному.
После он услышал хриплый голос: «…Ты убожество, завистливое жалкое убожество… у тебя никогда ничего не получится…» Ему будто пронзил макушку и позвоночник ледяной кол. Вдруг пришло резкое осознание, что Лиза жива… «Нет! Нет! Не может быть!» Это все просто ему приснилось. «Цепи-то – вот они, только руку протяни…» Но ожерелья не было. У кровати сидела мама.
– Сынок! Сыночек! Пашенька, очнулся… – Павел почувствовал на руке горячие капли. Он открыл глаза. Рядом плакала мама.
– Где я?
– В больнице. Уже второй день без сознания. Но врачи постарались, все будет хорошо…
– Хорошо???!!! – Павел откинулся на подушку. В палату уже бежали медсестра и врач. Со всей силой, на какую был способен, он ударился головой об подушку, и из глаз его потекли слезы. – Хорошо???!!!
– Пашенька, сынок, что ты делаешь? Паша, успокойся! Ты еще совсем слабый. Тебе нельзя так.
– Почему я не умер? Мама, ну почему я не умер?! Зачем меня спасли? Опять она. Это она позвала врача?
– Кто она, Паша, кто она?
– Мама! – Павел взять мать за руку. – Ну почему я не умер там, возле этого грота?
Она не нашлась, что сказать ему. В этот момент наклонилась медсестра и попросила выйти ее из палаты:
– У него сейчас не очень хорошее состояние. Я сделаю ему укол. Приходите завтра.
– Еще пять минут, – обернулась к медсестре Татьяна Дмитриевна. – Паша, эта женщина, которую обнаружили в колодце, даже если это ты, то знай: я слышала, что она сидевшая и сбежавшая из тюрьмы аферистка. Так что тебе даже если и присудят срок, то небольшой. Ты можешь напирать и на самооборону. Что она на тебя напала в лесу. А потом мы как-нибудь вывернемся с тобой, сынок. Прости, что раньше я бывала с тобой так редко. Теперь буду чаще. Все наладится. – Она поцеловала Пашу в мокрый горячий лоб. – До завтра, сынок. Я люблю тебя, как бы там ни было и несмотря ни на что.
В коридоре на диване своей очереди дожидался следователь.
Паша лежал, смотрел в потолок и не думал ни о чем. Сейчас им овладело оцепенение. Цепи оказались ненастоящие, его самого скорее всего ждет тюрьма, но в конце концов, вздохнул он, в конце концов все наладится, как говорит мама… У него впереди достаточно времени обо всем подумать.
Глава 32. Девушка с мольбертом
Окраина Брюсселя, наше время
За несколько прошедших месяцев синяя обшарпанная дверь не изменилась. Но могло измениться то, что находилось за ней. Старик мог продать картину или вообще умереть. Сюзи показалось тогда, в темноте, что ему лет сто. Могло случиться все, что угодно, не только за прошедшее время, но и за неделю. Она с волнением подергала колокольчик. Потом еще. Заглянула в разукрашенное под костюм арлекино окно и с облегчением увидела, как по ту сторону зажегся свет.
– Пришла… Ну заходи, – прокряхтел старик и убрал цепочку. Вновь крутанул птичьей головой по сторонам улицы.
Сюзи сняла обувь и, не дожидаясь приглашения, прошла в комнату и сразу направилась к лестнице. Ее картина висела на месте. Она, не в силах сдержать смех, повернулась к старику.
– Принесла деньги?
– Нет. Но предлагаю взаимовыгодный обмен. – И выложила из сумочки на стол ожерелье, состоящее из семи золотых цепей, соединенных синим камнем. – Старинное, пятьнадцатый век, а может, и раньше.
Старик недоверчиво покосился на нее и взял лупу. Он долго рассматривал украшение, потом сгреб его в ящик стола:
– Забирай!
Сюзи, не веря своему счастью, осторожно сняла свое сокровище со стены.
– Давай заверну. – Старик резко выхватил картину из ее рук, сердце так же резко подскочило внутри.
– Аккуратно!
– Да не бойся ты! – Заворачивая картину, он кивнул на ящик стола. – Где взяла?
– Украла! – засмеялась Сюзи.
– Ты знаешь, они могут стоить больше, чем три таких картины.
– Наплевать. – Она нежно обняла свою сбывшуюся мечту. – Спасибо, что не продали.
– Эй, постой! – услышала она, уже спускаясь вниз по переулку. Старик стоял у двери и махал бумажкой. – А сертификат?!
– Да черт с ним! Оставьте себе как память.
– Вот ненормальная! – Ухмыльнулся старик и, улыбаясь, понимающе покачал головой.
Прежде чем очистить картину от слоя бумаги, Сюзи поставила в вазу купленные по дороге цветы, задернула шторы, зажгла торшер, свечи и налила вина. Села в кресло, разрезала веревку и развернула коричневые плотные листы… Не зря все было, не зря!..