Шрифт:
«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же был безвидна и пуста, и тьма над бездною…»
И в самом деле, какие могли быть «подробности», если земля, как сказано, была безвидна и пуста?
Сообщается также, что небо и земля были совершенно бесформенны; они были небом и землей, так сказать, условно, ибо царил в буквальном смысле слова хаос.
Странное дело, то ли завораживает библейский стиль, где вскоре чувствуешь не «телеграфность», а высокую лаконичность своеобразной «космической поэзии», то ли причина в гипнотической непререкаемости интонации, но вскоре ловишь себя на мысли, что тебе сообщают совершенно достоверные сведения. А как могло быть иначе, даже по современным космогоническим теориям? Конечно же, безвидность, хаос, земля и небо перемешаны – будущее и Земли и Вселенной возникает в пустом черном космосе, еще не освещенном светилами и не согретом живительным солнцем.
Вся эта трудно представимая человеческому воображению космическая диффузия, о которой так лаконично говорится в Библии, оказывается, пока лишь предшествовала дням творения.
Первый день творения состоял в том, что Бог одним лишь всемогущим словом «Да будет свет!» отделил свет от тьмы и назвал свет – днем, а тьму – ночью. «И был вечер, и было утро: день один», то есть день первый.
В подлинной поэзии, тем более такой лаконичной, как библейская, важно каждое выражение. Первый день творения важен не только тем, что свет отделился от тьмы, но и особой, всемогущей, творящей и творческой ролью Слова. Ведь свет и тьма сделались отдельными, самостоятельными лишь тогда, когда они были названы.
Вот почему сказано: «В начале было Слово».
Можно сказать, что это основополагающее, аксиоматическое положение Библии..
И по правде говоря, если отвлечься от догматического богословия и не менее догматического атеизма, сколько здесь простора для живого поэтического воображения!
Недаром поэты всех времен так высоко ценили эту библейскую строку, поставившую Слово превыше всего.
В стихотворении «Слово» Николай Гумилев писал:
В оный день, когда над миром новымБог склонял лицо свое, тогдаСолнце останавливали словом,Словом разрушали города.И орел не взмахивал крыламиЗвезды жались в ужасе к луне,Если, точно розовое пламя,Слово проплывало в вышине…
Но забыли мы, что осиянноТолько слово средь земных тревогИ в Евангелии от ИоаннаСказано, что слово это Бог…Даже трудно себе представить, какую огромную, ни с чем не сравнимую роль сыграла эта библейская мысль о могуществе слова для развития словесного искусства.
Отныне и надолго – в руках ли писца или в устах оратора – слово признавалось священным. К нему следовало относиться с трепетом – ведь, по убеждению древних и более поздних писателей, слово – божественный дар небес.
Не об этом ли и у Пушкина:
Когда божественный глаголДо слуха чуткого коснется…Однако вернемся к «дням творения».
Отделив в первый же день свет от тьмы, Бог на следующее утро создал твердь.
Твердью в этот второй день творения называлась не земля, как можно было бы подумать, а небо – небесная твердь со всеми теми бесчисленными мирами, какие и сегодня мы видим на нашем небе, какие и сегодня радуют наш взор. Правда, во второй день творения звезды еще не светились, они были созданы, но не зажжены.
Слово «твердь» по отношению к небу, кажущееся нам странным, для древних людей не было, однако, ни странным, ни непонятным: ведь именно там возник небесный град (небесный Иерусалим), там находился престол самого Бога, туда, к вратам небесного блаженства, встречаемые Петром, отпирающим ворота, направлялись души умерших.
На третий день Бог сказал: «Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша!»
Вода, которой было покрыто, как оказывается, все пространство, образовала моря, а на обнажившейся суше начала произрастать всякая зелень – трава и злаки.
Надо не без интереса отметить, что это не расходится с данными современной науки об образовании земли. Некоторая разница есть, но она, как говорится, в деталях.
Любопытно отметить, что мир, первоначально весь покрытый водою, в дальнейшем, когда стали говорить о «конце света», представал в таких прогнозах опять-таки покрытым водою.
Вспомним Ф. Тютчева:
Когда пробьет последний час природы,Состав частей разрушится земных:Все зримое опять покроют водыИ божий лик изобразится в них!(«Последний катаклизм»)В четвертый день Бог сказал: «Да будут светила на тверди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений и времен, и дней и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так». (Быт. 1: 14, 15).
Он создал также солнце и луну, чтобы они также светили на землю. «И увидел Бог, что это хорошо».
Здесь у читателей может возникнуть вопрос, если они вспомнят, что уже в первый день творения были произнесены слова: «Да будет свет!»