— Нет, не забыл, не забыл… смотри!

Он ткнул пальцем в рассыпанные по кровати грязные засохшие сорняки — едва увидев их, Лидия тут же бы все выкинула. Марвин с трудом сглотнул, вытер нос рукавом и попытался унять слезы.

— Их, правда, трудно найти. Не знаю, может, они уже старые… Но они всегда так выглядят. Атеперь не работают…

И он снова завыл. Энжи сказала, что и доктору Джону Ди, и Уиллоу было бы за него стыдно, но и это не помогло.

Она села рядышком, обняла его и, пригладив растрепанные вихры, сказала:

— Ладно, давай подумаем. Может, трава силу потеряла, может, загвоздка в чем—то другом. Ты все делал, как в тот раз, когда ходил за Миледи?

— Кажется, да, — голос у Марвина был тоненький и жалобный, совсем не похожий на его обычный низкий рокот. — Но я совсем запутался, Энжи. Я ничего уже не понимаю. Все так перемешалось, я ничего не помню.

— Хорошо, — сказала Энжи, — хорошо. Давай начнем с самого начала? Я помогу тебе. Ты попытаешься сделать все, что помнишь, что знаешь, про то, как двигаться во времени, а я буду за тобой повторять. Сделаю в точности как ты скажешь.

Кивнув, Марвин снова вытер нос. Они сели по—турецки на полу, и Марвин добыл откуда—то грязный коробок спичек, который всегда носил с собой — на случай фейерверков. Следуя его указаниям, Энжи сложила крошащиеся сорняки в блюдечко Миледи, а брат их поджег. Или попытался, потому что они не вспыхнули, а задымились и запахли затхлой пылью, так что Энжи с Марвином тут же расчихались. Прокашлявшись, Энжи сказала:

— В прошлый раз тоже так было? Марвин не ответил.

Был один момент, когда Энжи показалось, что заклинание вот—вот сработает. Комната вокруг расплылась (ладно, чуть—чуть расплылась), и Энжи услышала далекие неясные звуки. Но когда клубы дыма развеялись, они все еще были в четверге… Оба сразу это поняли.

— Ладно, попытка не пытка, — сказала Энжи. — А как насчет сосредоточенности, про которую ты говорил? Может, у тебя мысли скачут? Может, ты какие—то слова не так произнес? Подумай, Марвин.

— Я думаю! — Марвин уже готов был опять расплакаться, но не сделал этого, а медленно сказал: — Что—то не так, но дело не во мне. Нет, не во мне. Что—то не пускает… — Он внезапно повеселел. — Может, нам за руки взяться? Ведь теперь нас двое. Надо попробовать.

Они попытались, держась за руки, а потом еще раз, сидя в пентаграмме, которую выложили скотчем на полу, — Энжи видела такое в «Баффи — Истребительнице вампиров» (хотя Марвин сказал, что это ничего не даст), — а затем еще раз с травами в особом порядке, который, как показалось Марвину, он вспомнил. И еще раз, когда заклинание произносила Энжи, после того как Марвин ее натаскал, — на маловероятный случай, что его собственный голос сел или что он неверно произнес какое—то слово. Ничего не помогало.

Марвин сдался раньше Энжи. И внезапно, пока она на свой страх и риск пробовала заклинание (самый последний раз, и некоторые слова словно бы нагрели ей рот, когда она их произносила), он несчастным клубочком свернулся на полу, постанывая:

— Нам конец, нам конец, нам никогда из четверга не выбраться! Энжи понимала, что перед ней просто перепуганный мальчишка,

но ей самой было страшно, и каким облегчением было бы дать ему пару затрещин и наорать на него. Но вместо этого она попыталась, как могла, утешить брата:

— Он за нами вернется. Не может не вернуться. Тут Марвин сел, протирая кулачками глаза.

— А вот и нет. Ему не обязательно за нами возвращаться. Разве ты не поняла? Он знает, что я ведьма, как и он, и просто оставит меня здесь, чтобы я ему не мешал. Извини, Энжи, прости меня!

Энжи почти никогда не слышала этих слов от Марвина, и уж точно в одном предложении.

— Для этого еще будет время, — сказала она. — Просто интересно… как, по—твоему, удастся нам привлечь папино или мамино внимание, когда они вернутся домой? Как, по—твоему, они сообразят, что с нами случилось?

Марвин затряс головой.

— Ты меня не видела, а ведь я все это время был там. Я тебя видел и вопил изо всех сил, но ты даже не заметила. И они тоже не заметят. Мы ведь не в нашем доме, мы просто здесь. И всегда тут будем.

Энжи собиралась уверенно рассмеяться, чтобы подбодрить и себя, и брата, но вышла у нее, скорее, икота.

— Нет. Ну уж, нет! Не собираюсь я всю жизнь провести в твоей дурацкой комнате. Попробуем это нелепое колдовство еще разок… а потом я… я еще что—нибудь сделаю.

Марвин, казалось, хотел спросить, что еще она может, но осекся, и это было к лучшему.

Они испытали заклинание еще разок, и еще разок, и еще. Проделали всеми возможными способами, какие только пришли им на ум, разве только на голову не вставали, впрочем, им и это, наверное, не помогло бы. То ли травы Марвина потеряли свою силу, то ли Мар—вин просто забыл ключевую фразу — они не могли даже уловить хрупкое ощущение перемены, какое пришло в первый раз. Снова и снова они открывали глаза и оказывались в прошлом четверге.