Шрифт:
—Тогда жду тебя и старшину Ригглера в гости. Вы ведь прилетите?
—За себя я ручаюсь, — ответил Тритемий. — Что до Ригглера... Боюсь, что на своей новой должности он будет слишком занят...
—Милорд! О, милорд! — Монах бросился к Брюсову на шею. — Не слушайте старого пустомелю! Я прилечу, обязательно прилечу, чтобы иметь удовольствие вновь увидеть вас!
Андрей с большим трудом освободился из его объятий и повернулся лицом к ступеням. Девы на них уже не было, а Плат превратился в сияющий прямоугольник, очень похожий на открытую дверь, за которой начинается солнце. Как только юноша перешагнул с первой на вторую ступень, предыдущая исчезла. По мере подъема наверх лестница становилась все короче, а когда он оказался на верхней ступеньке, пути назад уже не существовало.
Андрей обернулся, чтобы еще раз посмотреть на тех, кого оставлял в Уайтроузе. Они стояли далеко внизу, но Брюсов отчетливо видел слезы на глазах Эсквилины, выражение печали на мудром лице Тритемия, дрожавший от рыданий подбородок Уильяма Ригглера... Еще мгновение, и он ринулся бы к друзьям, невзирая на то что призрачные ступени исчезли. Однако было поздно.
Из Плата потянуло ледяным холодом, возникший смерч с воем затянул Брюсова в посверкивающее бесчисленными звездами межмирье. Кувыркаясь и вертясь, подобно подхваченной водоворотом щепке, он вытянул перед собой руки и вдруг уперся ими во что-то твердое. Это была стена дома. Ее невозможно было спутать с чем-то другим, как и ударивший в ноздри запах, особенный, пропитанный сыростью и выхлопными газами запах Лондона двадцать первого века.
Эпилог
Брюсов сразу узнал место, в котором вдруг очутился. Именно здесь, у стены этого дома, он протянул руку умиравшему отцу... Отсюда при раскатах грома перенесся в Империю гирудов. Но, может быть, ничего этого не было? Неужели Эсквилина, мастер Тритемий, Шакелас и Ригглер, все эти гируды и тетраморфы привиделись ему в кошмарном сне?
Андрей поднял глаза к голубому небу. Если все было так, как он предполагает, то без сознания ему пришлось лежать довольно долго. Отца он обнаружил поздним вечером, а теперь полуденное солнце стоит в зените. Его непременно должны были за это время ограбить. Он сунул руку в кармашек на ремне джинсов, но вместо пластинки «Визит Голден-Кард» обнаружил там золотой имперский гольден! С ума сойти! Значит, все, что с ним произошло, было на самом деле! Ну, было, так было. Сейчас главное как можно скорее попасть в отель «Стаффорд». Корнилов и тренер наверняка ищут его по всему Лондонграду. И все ребята тоже.
Испытывая радость узнавания, Андрей шагал по типичным улицам современного европейского города. Вот и станция метро... Бэктон-парк. У входа в подземку пожилой мужчина в драных джинсах и растянутом грубой вязки свитере неторопливо перебирал струны акустической гитары. Она была подключена к потертой колонке, а рядом с ней лежал огромный черный пес с белыми кругами вокруг глаз. Стареющий хиппи носил очки в круглой оправе а-ля Джон Леннон. Седые волосы доставали ему до плеч и были перехвачены на лбу белой лентой. Судя по всему, день у него не задался, потому что лежавшая перед ним на тротуаре серая шляпа была пуста. Он пробежался пальцами по струнам и запел приятным тенором:
И день, и ночь идет война Со светом тьмы, и черной розы с белой, С краями чаша зла полна, И колкие шипы разят врага, как стрелы.Андрей вздрогнул и остановился. Потом достал имперский гольден и бросил его в шляпу музыканта.