Академик Светов свою правду говорит; не всегда она с мнением автора согласуется. Потому-то я в некоторых местах и вмешиваюсь в ткань повествования, пытаюсь оспорить взгляды своего героя — особенно по поводу личности Сталина. Довольно и того, что на могилу его ныне снова поволокли разный мусор. Не любят его противники социалистического образа жизни и ярые защитники капитализма. Но как раз в этом главном вопросе я остаюсь со Сталиным; он-то не отдавал банки нашим противникам, не продавал поля, леса и водные просторы заезжим торгашам и менялам; он понимал, что капитализм — строй жизни аморальный и для русских людей неподходящий. Можем согласиться с академиком Световым: Сталин был человек жестокий: много душ загубил, в том числе и невинных.

Недавно показали сюжет телевизионный о Светлане, дочери Сталина, — так она сказала: он всех наших родственников перестрелял. Однако патриотов это не смутило. Жестокость и бессердечие многие теперь принимают за силу. За окном-то война полыхает, да не какая-нибудь, а неведомая нам — информационная. Мы в этой войне мало чего смыслим. Народу нашему сильный и мудрый полководец нужен. Вот и вспомнили русские люди Сталина. А если говорить по совести, не о нём мы тоскуем, и уж, тем более, не о банде его соратников — сильная рука нам понадобилась. Сталин был жестоким и беспощадным. Наш противник имеет таких полководцев, и нам сейчас такой нужен. Так что же? Может, Саакашвили позовём. Тоже — швили… Или западенца украинского бешеного Ющенко покличем, а не то Туркмен-баши пригласим?..

Не довольно ли нам дурачков разыгрывать? Может, уж поймём, наконец: свой нам правитель нужен, родной, русский!.. И никакими родственными узами с евреями и прочими хазарами не повязан. Когда уж поймём, наконец!..

Во времена Сталина в газетах и по радио его называли Отцом народов. И даже Шолохов у гроба Сталина всплакнул: «Отец, прощай. Прощай, родной. И до последнего ты навсегда и всюду с нами, родной отец. Прощай». А наш заклятый враг Черчилль говорил: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил оснащённой атомным оружием». И ещё он писал: «Для России большое счастье, что в час её страданий во главе её стоит этот великий твёрдый полководец». Коварный толстяк-англичанин сладострастно убеждал нас, русских: чужак нужен на вашем русском троне, чужак!.. Не доросли вы ещё до такого уровня развития, чтобы из своей родной среды правителя выделить.

Однако напрасно блудливый английский политик полагал, что с дурачками дело имеет. Правда, говорят, ярче солнца. Скажу как на духу: Отцом родным мы на фронте Сталина не называли. И к маршалу Жукову особого доверия не питали. Да и к другим генералам сердца солдатские любовью не пламенели. Больно уж лихо нас на штурм высоток бросали. Горели русские города и сёла, неудержимо катился огненный вал войны, и уже в первые месяцы и к Москве, и к Ленинграду армады немецкие подошли. Бывало, только и слышишь: там нас окружили, а там в котёл загнали. Немцы-то умеют, а мы что же?..

Во время войны во фронтовых газетах можно было часто прочитать: «…с именем Сталина на устах…»

Я в начале войны служил в авиации, но затем волею судеб попал в артиллерию. Не скажу, что взвод, а затем батарея, которыми я командовал, кидались в атаку, дрались на передовой линии — нет, служил-то я в артиллерии зенитной. Правда, во фронтовой; чаще всего обороняли мосты, переправы, войска на маршах. Фронт, конечно, рядом, но и все-таки, не на передовой же линии. «Сталина на устах…» у нас не было. Эта расхожая фраза мелькала в «Правде», «Красной звезде», да ещё в политинформациях, которые читали нам комиссары. Скажу больше: я видел на лицах своих подчинённых недовольство высшими командирами. А иной раз, в часы затишья, подсяду к «старичкам», то есть к сорокалетним, — были у нас и такие — и слушаю их неспешные беседы. А меня солдаты не боялись. Скажу тут кстати, что годков-то я себе прибавил ещё в детстве при поступлении на Сталинградский тракторный завод. Было мне двенадцать лет, а в ученики к токарю, слесарю принимали четырнадцатилетних — вот и решил я обмануть государство. Так вот сижу я возле «старичков», а среди них был и председатель сибирского колхоза ефрейтор Лаптев, и директор средней школы из Сталинграда младший сержант Акимов, и даже доцент Одесского университета сержант Котляревский. Сижу возле них и слушаю. Лаптев говорит: «Нам-то, русским колхозничкам, за нашу пшеничку за трудодень платили 890 граммов зерна и 17 копеек деньгами; в Эстонии — 1 килограмм 830 граммов зерна и 1 рубль 50 копеек; в Таджикистане — 2 килограмма 40 граммов зерна и десять рублей 05 копеек».

Думал я тогда, что не одна только Победа в войне достигалась в основном за счёт русского народа, но и строительство мирной жизни, восстановление народного хозяйства — тоже по большей части на наших плечах творилось.

Тогда же от старичков я узнал, что первым в русские пределы и приказ из Москвы пришёл: отобрать у колхозников паспорта и в железный сейф запереть. Вроде как бы крепостное право к нам возвращалось. Не знали мы тогда этих страшных дел второго Сталина и его окружения, то есть «непорядочных», но каким-то внутренним чутьём слышали «шелест лапок» кровных братьев иудушки Троцкого.

А сержант Котляревский уж и совсем непонятное для моего слуха сказал: «Нам во время лекций слово «русский» запрещалось говорить. Ну, а если кто еврея евреем назовёт — того и вовсе в тюрьму могли засадить. Из Кремля дух такой насаждался: нет у нас русских и нет евреев. Армяне есть, таджики есть, и даже чукчи где-то на краю земли живут, а вот русских нет. Были они при царе, а теперь вот нет. В большой строгости наш народ держали; чуть лишнее слово сказал — в Соловки зашлют, а то и подальше — в Колыму, в Заполярье. Россия велика, человека спрятать — ничего не стоит».

Сам-то Котляревский евреем был, и Сталина ему похвалить бы надо, а он ишь как — вроде бы за русских заступался.

А в битве за Будапешт я с батареей в центре наших войск стоял. Там немцы с самолётов листовки бросали. А нам из штаба приказ пришёл: листовки собирать и командиру подразделения отдавать, а командир сжигать их обязан. Ну, нечего греха таить: листовочки-то я тайком почитывал. А там огневые слова сердце жгли: «Иван! Знаешь ли ты, кто тобой командует?» И все члены Совета обороны — Высшего штаба войны — назывались: Сталин, Берия, Микоян, Каганович… «Смекаешь? — издевался немец. — Есть и два русских: Молотов и Ворошилов — так они под еврейскую дудку пляшут».