— Извините, — повторила я и поспешила за угол в туалет, где, спрятавшись в крошечной мраморной кабинке, обхватила голову руками.

Сказка, ставшая былью. Банально, не так ли? И все же не меньше двадцати газетных статей о неожиданном успехе «Больших девочек» процитировали именно эти мои слова. «Сказка, ставшая былью». И правда, очень похоже: толстухе не везло в любви, ее притесняли на работе, она ненавидела свое тело, ее родители разошлись, но потом она обрела любовь, мужчину, прелестное дитя и бестселлер. Необязательно в таком порядке, и все же несомненный счастливый конец.

Двенадцать лет назад я написала «Больших девочек», сидя в гостевой спальне. Пятьсот страниц за шесть месяцев ярости, раскаленной добела. Непомерно растянутый, вульгарный плутовской роман о толстой, смешной, разъяренной девице. Об отце, бросившем ее. О парне, разбившем ей сердце. И о путешествии к счастью, в котором было большое количество остановок (полностью вымышленных) в постелях множества парней (также вымышленных). В припадке литературной претенциозности я назвала книгу «Ничтожество». Лариса спросила, можно ли поменять заголовок. Я ответила, что согласна поменять даже пол, если это поможет продать книгу и заплатить за страховку. А если повезет, то и внести первый взнос за квартиру.

Через три недели книга была отредактирована, сокращена до приемлемых трехсот семидесяти страниц и названа «Большие девочки не плачут». Еще через неделю Лариса продала книгу «Вэлор» за сумму, которая в зависимости от настроения то восхищала, то пугала меня.

Получив часть аванса, я сразу же внесла первый взнос за дом на соседней улице. Красное кирпичное здание с четырьмя большими спальнями на верхних двух этажах. На заднем дворе имелся садик размером с почтовую марку, выходивший на юг и восток. Плакучая вишня в углу садика доставала мне до плеч. Там же стояли деревянные кадки для выращивания помидоров и трав. Я перевезла в новое жилье Нифкина, Джой и все наши пожитки и на две недели сняла в Авалоне домик у моря.

В августе в одну из пятниц мы с Джой туда и отправились. Мы поужинали жареными моллюсками и крабовыми котлетками и к закату добрались до места. Я искупала Джой в глубокой ванне с львиными лапами, уложила в соседней спальне и включила ночник в виде Золушки. «Кролик Наффл!» — потребовала дочь. Я поведала ей историю о том, как папа Трикси потерял ее любимую игрушку в прачечной. Джой зевнула и засунула большой палец в рот.

— Я люблю тебя, детка, — произнесла я, открывая окно спальни. В доме еще немного пахло затхлостью, но в основном — соленым ветром. Во всех комнатах слышен был рокот волн.

— Ты моя мамочка, — сонно пролепетала Джой.

Под покрывалом она казалась по-прежнему крошечной, не больше младенца, хотя ей уже исполнилось два года. «Еще вырастет, — заверил меня педиатр и объяснил, что психологически она развита на свой настоящий возраст. — Со временем она догонит сверстников. Посмотрите на нее — и не заметите разницы». Но я знала, что всегда буду замечать.

Нифкин пришел в комнату, стуча когтями, и улегся в чемодан с вещами Джой, свив гнездо из ее маек и шорт.

Вдруг дочь села на постели.

— А кто мой папочка?

— Гм...

Я прислонилась к дверному косяку. Я понимала, что этот вопрос рано или поздно всплывет, но надеялась, что мне хватит времени определиться с ответом.

— Да. Ну. Насчет этого...

— Питир, — Джой довольно кивнула.

У меня перехватило дыхание. Прошел год с того августовского вечера в машине, когда Питер сказал, что устал ждать. С тех пор я думала о нем днем и ночью, но сомневалась, что Джой вообще его помнит.

— Видишь ли, милая, дело в том, что...

Она замахнулась кулачком (на языке Джой это значило: «А ну замолчи, я размышляю!») и уставилась на меня, надув губы.

— Бабушка Энни — твоя мамочка, — наконец сообщила дочь.

Ладно. Я снова обрела почву под ногами.

— Правильно.

— А кто твой папочка?

Моя рука конвульсивно нажала на выключатель, комната погрузилась в темноту. И только Золушка в бальном платье танцевала над подушкой Джой. Голова, как всегда, приподнята в ожидании поцелуя принца.

— Он... — Я медленно вдохнула и сглотнула. — Ну, его зовут Ларри.

— Арри, — сонно повторила Джой.

Я прислонилась к стене. Если я не готова к вопросам о ее отце, к вопросам о своем я не готова вдвойне. Отец ушел, когда я была подростком, женился на женщине намного младше себя и завел двух детей. Я не видела его после случайной встречи в Лос-Анджелесе и не имею о нем никакой информации. Я заявилась в его кабинет с огромным животом и обручальным кольцом под золото, которое сама себе купила. Надеялась... непонятно на что. Что в двадцать восемь лет, одинокая и незамужняя, я стану его маленькой девочкой, его принцессой, что он сочтет меня прекрасной.