— Не знаю, о чем ты. Мы вообще тебя не обсуждали!

Сестра закричала еще громче.

— Но почему? Разве ты не в курсе, что мне нужна реклама?

— Погоди. — Я включила ноутбук в кухонную розетку, хотя Питер отчаянно мотал головой. — Я еще не видела статью.

Я открыла страницу. Сестра продолжала орать мне в ухо. Я сглотнула. « Вся подноготная, —гласил заголовок . — Как бывшая сотрудница “Икзэминер” Кэндейс Шапиро превратила грязное белье своей семьи в золото».

— Вся подноготная? — вслух произнесла я. — Грязное белье?

Запищал телефон — поступил звонок на вторую линию.

— Не вешай трубку, — велела я сестре. — Алло?

— Кэндейс! — Это был мой брат.

— Джош! — Страница продолжала грузиться. — Хочешь выяснить, зачем я поведала «Икзэминер», что Люси лечилась в клинике для алкоголиков?

— Нет, — отозвался он. — Всего лишь узнать, зачем ты подняла ту историю, когда в пятнадцать лет меня арестовали за распитие спиртных напитков.

— Ничего подобного!

Я изучала статью. « Кэндейс Шапиро сидит на диване в своем шикарном доме в центре города, с трудом закинув свои пухлые ноги друг на друга. Ее расплывшееся лицо искажено в ухмылке, словно она не до конца верит в богатство, свалившееся ей на голову». О господи! Я продолжила читать. Действительно, упоминалось об аресте Джоша (его замели на лужайке у друга за коктейль из ягодного сока с вином) и о кратком визите сестры в клинику. В статье указывался не только аванс за книгу, но еще и мой адрес и даже стоимость дома. В свое время я так же поступила с квотербеком «Иглз», вовлеченным в особо грязный развод.

— « Мятый сарафан шестнадцатого размера из магазина “Лейн Брайант”[65] лежит на неубранной постели Шапиро. На нем сохранился ценник — триста девяносто девять долларов девяносто девять центов», — вслух прочла я. — Так, для начала, этот сарафан стоил тридцать девять долларов девяносто девять центов!

Позвонили в дверь.

— Я открою, — вызвался Питер, потому что у меня снова запищал телефон.

Я перевелась на другую линию.

— Это мама, — ласково и безмятежно проворковала мать в трубку. — Кэнни, ты же знаешь, я не против, пиши обо мне. Но может, все-таки не стоило рассказывать всему свету, что я познакомилась с Таней в джакузи в Еврейском культурном центре?

— О господи, — застонала я. — Мама, я не...

Дверь дочкиной спальни распахнулась. Джой спустилась по лестнице в одной лишь треуголке и трусиках с русалочкой Ариэль. За пояс трусиков была заткнута зубная щетка.

— Пиратка Джой!

— Я перезвоню, — пообещала я матери, нажала «отбой» и поцеловала дочь. — Сходи надень штанишки и рубашку, милая.

— Презренные псы, — грустно сообщила Джой и направилась обратно в спальню.

Питер вернулся на кухню с коричневым бумажным свертком в руках.

— Кто-то испек для тебя печенье. — Он выкинул презент в мусорное ведро и вымыл руки. — Полагаю, лучше не пробовать.

— Уверен?

Я с отвращением читала статью, с каждым словом все больше чувствуя себя раздавленной.

— «Нервная и озлобленная»? «Обожает исповедоваться»? Да она не успела даже понять, насколько я на самом деле безумна. И к тому же исказила имя Джой! «Джойс» — это надо же!

Дверь спальни дочери снова распахнулась. Джой медленно спустилась по лестнице. Она сменила пиратскую шляпу на ковбойскую и нацепила на голый животик пояс и два пластмассовых шестизарядных револьвера.

— Ковбойка Джой!

— Штанишки, — твердо напомнила я. — Рубашка.

Каждое воскресное утро мы ходили в Старый город и в «Метрополитен бейкери», пили кофе с круассанами. «Только не сегодня», — подумала я. Ни за что не покажу свое расплывшееся и, возможно, ненормальное лицо людям.

— Черт побери! — Джой снова побрела наверх.

Я прочла вслух:

— « В доме Шапиро полно следов пребывания трехлетнего ребенка, от крошек печенья на полу до полусобранной пластмассовой магазинной тележки в гостиной. В тот день собака, Нифкин, разлеглась на диване, а вот дочери, Джойс, нигде не было видно. Шапиро объяснила, что теперь, когда ее настигла слава, с ребенком сидит бабушка. “Няни, моя сестра, мамина любовница, официантка из «Старбакс», лишь бы кого-то найти”, — засмеялась хозяйка, после чего поделилась со мной историей, как во время книжного тура ее сестра, накануне вышедшая из клиники для алкоголиков, умудрилась запереть Джойс в гостиничном номере».

Я захлопнула ноутбук. Оказывается, когда в журнале тебя называют толстой — это еще не самое страшное.

— Я плохая мать? — Я закрыла лицо руками. — Не понимаю. Она казалась такой милой! И откуда она узнала о джакузи?

— Кэнни, — осторожно начал Питер, — ты ведь рассказала эту историю всем в новостном отделе.

Я опустила голову. Он прав. Я действительно ввела в курс дела многих сотрудников. Причем используя трубочку и банку диетической колы для звуковых эффектов.

— Но зачем же было трезвонить об этом на весь свет?