— Мергебай ушел вверх по Усеку в Тышканские горы. Мы было сунулись за ним, но куда там! С флангов не подступишься — отвесные скалы. Стали преследовать, нарвались на засаду, оставленную бандитами в узком ущелье. Пришлось отойти. Ждем помощи.

Головин имел приказание оперативно подчинить себе пограничный наряд с заставы Нагорного. Но эти люди были измучены, едва держались в седлах. Ведь они трое суток гонялись за бандой. И Головин приказал им следовать на заставу и доложить Нагорному, что группа Головина движется к границе наперерез банде. Наряд ускакал в сторону Кызыл-Караула, а Головин, соскочив с коня, присел на придорожный камень и разложил карту местности. Река Усек… Вот ее извилистая голубая линия, петляющая по ущельям. Сначала идет на север с небольшим отклонением к западу. Километрах в тридцати отсюда она делится на Большой и Малый Усек, вернее, эти две реки сливаются и текут навстречу движению группы. По Малому Усеку Мергебай вряд ли пойдет. Чего ему делать в тылу, в горах Тасканбай? Наверняка он будет подниматься вдоль русла Большого Усека, свернув на северо-восток. Там истоки реки, самые высокие горы и могучие ледники, питающие реку. Там наверняка есть перевал, по которому можно идти за кордон. Мергебай его знает. Головин — нет. Преследовать Мергебая бесполезно. Даже если удастся нагнать банду, Мергебай выставит огневые заслоны и под их прикрытием основные силы будет оттягивать к границе. И уйдет, как уходил раньше.

Головин задумался над картой. И мысленно вычертил на ней треугольник. Русло Усека — два катета. Прямая линия до Казан-перевала — гипотенуза. Но гипотенуза — это ледники, ущелья и еще черт знает что. И все-таки, двигаясь по гипотенузе, можно выйти к линии государственной границы раньше, чем подойдут по катетам основные силы Мергебая.

— По коням! — приказал Головин. — Доберемся до ближайшего аула, расспросим местных жителей и подберем проводника. Пойдем через горы. Напрямую.

Примерно в это же время связной догнал основное ядро банды и доложил Мергебаю о сведениях, поступивших по «узун-кулаку» из Лесновки:

— Кзыласкеры идут по твоему следу, Мергебай. Их двенадцать человек. Они вооружены винтовками, ручным пулеметом и еще какой-то диковинной штукой.

— Кто командует кзыласкерами?!

— Говорят, Головин.

— Знаю. Хитрая лиса. Но я его перехитрю.

Мергебай много слышал об этом красном командире, об успешно проведенных им операциях. Он вызвал нескольких фанатично преданных ему бандитов и сказал:

— Красная лиса Головин у нас на хвосте. Я буду уходить в горы, оставляя в удобных местах самых храбрых джигитов. Они не дадут большевикам преследовать нас. А другого пути к Казан-перевалу нет. Вы будете оставаться в засадах поодиночке. И если увидите русского командира — убейте его! Даст ружье осечку — режьте ножом. Сломается клинок — вцепитесь зубами в горло. Но Головин должен умереть. Без своего командира кзыласкеры разбегутся. И тогда хозяевами на границе будем мы, а не большевики. Вы сделаете дело, необходимое мне и угодное аллаху.

В милость аллаха люди Мергебая верили. Но больше надеялись на милость главаря банды. Добыча ныне богатая. И Мергебай, если они выполнят его приказ, даст им при дележке больше, чем другим. А если не выполнят — лучше ему не показываться на глаза. В гневе главарь страшен, может пристрелить, как бездомную собаку, или собственноручно отрубить голову.

Мергебай взял дальний прицел, подсылая Головину убийц. В благополучном исходе этой операции он был уверен. Поскольку банда уже втянулась в горы, ее нельзя атаковать ни с флангов, прикрытых непроходимыми скалами, ни со стороны границы, к которой добраться можно только единственной дорогой, той самой, по которой шел он, Мергебай. А свой тыл он надежно прикроет засадами и огневыми заслонами. Уничтожить Головина, раз уж он появился в поле зрения, было нужно ради будущих операций. Не сразу пограничники найдут замену такому храброму и умелому командиру.

Горы стояли значительно ближе. Казалось, что от них даже веет прохладой. Потянулись холмы, сопки, темные щели, по дну которых журчали ручьи. На склоне одного из холмов раскинул свои юрты небольшой аул, где Головин со своим отрядом спешился.

— Курсант Лушник! — приказал командир взвода переводчику. — Спросите всех жителей. Возможно, есть прямой путь к Казан-перевалу и кто-нибудь из жителей знает этот путь.

Отделенному Савичеву он приказал:

— Обойдите юрты, попросите кошмы, веревки, топоры. Утром выйдем на перехват банды.

Через час Лушник привел пожилого казаха в халате и малахае.

— Вот он когда-то гонял отару к Казан-перевалу. Только давно это было. Больше по тому пути никто не проходил.

— Ой-бай, командир, страшно! — признался тот. — Лед большой. Сейчас там холодно, буран. Да и лошадь не пройдет.

— Баранов ты гонял?

— Баран — не лошадь. Наш барашка привычный. Да и упадет в пропасть один баран — малый убыток. А лошадь — с грузом. Ей трудно. Людям тоже трудно. Веревки много надо, кошмы.

— Все будет, аксакал. Нам нужно обязательно попасть на границу.

— Мергебая ловить?

— Мергебая, — подтвердил Головин, зная, что скрывать бесполезно. Да и в этих условиях не было смысла таиться.

— Мергебай быстрый, как горный козел. Вы его будете искать на одной скале, а он через пропасть уже на другую перескочит.

— В вашем ауле он бывал? — спросил Иван.

— Бывал. Бандит он, этот Мергебай, настоящий шайтан. У меня сына убил два года назад.

— За что?

— Отказался в его банду вступить.

— Проведешь нас к Казан-перевалу?

— Что ж, попробую.

— Мы тебе хорошо заплатим, аксакал.

— Не надо мне платы. Я буду рад, если вы поймаете Мергебая, и я плюну в его проклятую бороду.

«Притворяется или нет?» — подумал Головин, слушая чабана. Выбор проводника — большое дело. От него зависел успех операции. Но оснований для недоверия не было. Лушник узнал, что действительно Мергебай застрелил его сына.

— Утром, на рассвете, выедем. Когда будем на Казан-перевале? — спросил командир у проводника.