Рулевые передали вахту своей смене. По трапу спустился Бене. Держась двумя руками за поручни, он перегнулся вниз:

— Поднимайтесь, сэр.

— Вы сегодня в хорошем настроении, мистер Бене.

— Это, наверное, вам показалось.

— Разлука, как я начинаю понимать…

— Ах, вон что. Вильсон, следить за шкаториной! Мистер Тальбот, целую вахту я занимался теми двумя строками, которые вам цитировал, — и существенно их улучшил. О, дивное созданье, несомненно: для смертной женщины ты слишком совершенна!Разве не стало лучше?

— Я ведь не поэт.

— Откуда вы знаете? Говорят, вы плакали, когда пела миссис Ист.

— Боже ты мой! То были пустые слезы, и кто их послал — Господь или дьявол… И что… Кроме того, я перед этим расшиб голову.

— Дорогой мистер Тальбот, как только перед нами встает необходимость общения с самыми чувствительными, самыми утонченными созданиями, единственно поэзия может осуществить эту связь. Поэзия, сэр, их язык. И язык будущего. Эпоха женщин… Как только дамы осознают, что с их губ должны слетать лишь такие звуки, а не проза, они взойдут во всем своем блеске, словно солнце.

— Вы меня поражаете, мистер Бене.

— А проза? Это речь лавочников, язык войны, торговли, земледелия.

— Но поэзия…

— Проза, сэр, годна убеждать мужчин. Вот, к примеру, не далее чем вчера мне удалось убедить капитана, что небольшое изменение курса пойдет нам на пользу. А попробуй я изложить ему это в стихах…

— Удивительно, что вы вообще живы.

— Вы разве не заметили, что качка уменьшилась?

— Я счел, что моя способность сохранять равновесие и хорошее расположение духа — результат выздоровления.

— Мы встали на фордевинд, и увеличение скорости, хоть и небольшое, компенсирует увеличение расстояния. Однако отсутствие Предмета Любви…

— Вы о леди Сомерсет?

Лейтенант Бене снял зюйдвестку и тряхнул золотистой шевелюрой.

— О ком же еще?

— Я предположил, — смеясь, сказал я, — что вы имели в виду кое-кого другого.

— Других не существует!

— Для вас не существует, а для меня…

Лейтенант Бене покачал головой и добродушно улыбнулся:

— Нет.

— Мне пришло в голову, что у вас, вероятно, был случай составить мнение о характере мисс Чамли.

— У нее его нет.

— Простите?

— Какой у нее может быть характер? Она еще школьница, мистер Тальбот.

— Мисс Чамли…

— О школьницах у меня нет никакого мнения. От них нечего ждать понимания, сочувствия или еще чего-то. Они как флюгер на ветру. Да вот хотя бы мои сестры — если бы не матушка, они бы сбежали с первым же встречным в мундире.

— Мисс Чамли уже не школьница.

— Она хорошенькая, признаю, веселая, с зачатками ума…

— С зачатками?!

— Послушная…

— Мистер Бене!

— А что такое?

— Лейтенант Деверель теперь на «Алкионе», а он отъявленный…

— Задира, мистер Тальбот? Мне он не понравился, хоть я его почти не знаю.

— Мистер Аскью сказал мне… Мистер Аскью сказал, что Джек-красавчик…

— Во всяком случае, это ему я обязан своим прискорбным изгнанием.

— Но, мистер Бене, простите — «изгнание»? Вы, похоже, счастливы. Ваше непринужденное обращение, само выражение лица — столь радостное, сэр…

Лейтенант Бене был, казалось, удивлен и недоволен. Он надел зюйдвестку.

— Неужели вы серьезно, мистер Тальбот! Я — и счастлив?

— Прошу прощения!

— Будь я человеком ограниченным, мистер Тальбот, я бы завидовал вашему положению. Вы влюблены в мисс Чамли, не правда ли?

— Конечно.

Лицо у лейтенанта Бене было мокрое, но не от слез, а от дождя или от брызг. Золотые кудри метались по лбу. Подзорная труба у него под мышкой казалась настолько неотъемлемой частью всей фигуры — как моряка, так и человека, — что, когда он вдруг выхватил ее и взбежал обратно на шканцы, это выглядело как если бы он вытянул еще одну конечность, которая прежде была сложена, словно у насекомого.

Лейтенант направил трубу на горизонт. Затем обратился к Камбершаму, и некоторое время оба джентльмена держали подзорные трубы, параллельно их направив и ухитряясь при этом все время стоять прямо, чем вызвали мое восхищение. Мистер Бене сложил трубу и бегом возвратился ко мне.

— Китобойное судно, мистер Тальбот. Они не подойдут, даже если дать сигнал бедствия.

— Мистер Бене, вы сказали — «завидовать вашему положению»?

— Я о письме, сэр. Мне следовало передать его вам в руки, но вы хворали. Я отдал вашему слуге.