Шрифт:
Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):
«До нее добирались на burichello — «очаровательной барже, где в каютах не было нехватки в зеркалах, скульптурах и картинах; в баржу были впряжены две лошади, они шли по берегу и тащили ее за собой, продвигаясь со скоростью не больше мили в час… на барже имелись все удобства, можно было прекрасно поесть и выспаться»; баржа эта ежедневно курсировала между Падуей и Венецией».
Вернувшись в Венецию, Казанова как-то (в июне 1753 года) увидел, как вблизи Бренты перевернулся кабриолет и какая-то женщина заскользила по крутому склону берега. Еще секунда — и она упала бы в воду…
Надо сказать, что ситуация эта была достаточно типична для Венеции времен Казановы. Улочки города были узкими, а их каменное покрытие было таким скользким, что многие поскальзывались и падали, иногда прямо в воду, и тогда последствия падения бывали весьма серьезны. Редко кому удавалось избежать падений. Кто-то ломал себе руку, кто-то даже тонул. Особенно страдали от этого непривычные чужестранцы. Относительно них в Венеции даже существовало такое поверье: если чужестранец упал в воду и смог выбраться, значит, он получил «крещение» и стал настоящим венецианцем.
Казанова был настоящим венецианцем. Когда в воду стала падать незнакомая ему женщина, он не растерялся и сумел предотвратить несчастный случай. При этом он исхитрился заодно и полюбоваться «всеми чудесными тайнами», пока красавица не успела одернуть задравшиеся юбки.
Герман Кестен («Казанова»):
«В двадцать девять лет он снова в Венеции; у Казановы нет денег, но есть три старых покровителя. Он, «получив определенный опыт», «зная законы чести и вежливости» и ощущая себя «преодолевшим все свои положения», тоскует, однако, по старым привычкам, только хочет быть более предусмотрительным. По возвращении из Падуи, куда он сопровождал Брагадина, он увидел, как вблизи Бренты перевернулся кабриолет и женщина заскользила по покатому, круто падающему берегу; он спрыгнул с катившейся коляски и «скромной рукой» задержал падение и поправил завернувшуюся юбку. Он «действительно увидел то, что женщина никогда не показывает неизвестному».
Потом, стыдливо сидя в траве, неизвестная женщина назвала Казанову своим ангелом-спасителем. Ее спутник, офицер в австрийской форме, тоже горячо поблагодарил Казанову. Слуги поставили кабриолет на колеса, и участники этой сцены разъехались в разные стороны.
Площадь Сан-Марко, где Казанова вновь встретился со спасенной им женщиной, спутник которой познакомил его с К.К
На следующий день Казанова надел маску и пошел на праздник Бучинторо (Bucintoro). Так называлась церемониальная галера, примерная длина которой составляла тридцать метров, а ширина — шесть метров. Эта галера была официальным кораблем дожей Венеции. Суть же старинного праздника заключалась в том, что начиная с xii века в день Вознесения (сороковой день после Пасхи) дож выходил на этой галере, чтобы совершить торжественную церемонию обручения дожа с Адриатическим морем.
Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):
«Каждый год в день Вознесения на воду спускается парадная галера «Буцентавр», где на палубе под красным балдахином устанавливают трон, который может соперничать с королевским. Сидя на этом троне, окруженный сенаторами, посланниками и дамами-патрицианками, дож совершает плавание по лагуне. Возле Сан-Никколо-делль-Лидо дож бросает в волны кольцо, благословленное патриархом, и, обращаясь к морю, произносит: «Мы обручаемся с тобой в знак истинной и вечной власти», — напоминая, таким образом, о священных и славных узах, скрепляющих Венецию с источником ее величия».
Название «Бучинторо» произошло от венецианского «buzino d’oro», что значит «золотая барка».
Последний и самый великолепный «Бучинторо» был построен в 1729 году (в 1798 году галера была разрушена французами, и ее останки можно увидеть в Историческом музее Коррер (Museo Correr) и Арсенале (Arsenale).
Обряд обручения с морем (Sposalizio del Mar) был церемонией, символизирующей морское господство Венецианской республики.
Изначально церемония состояла из обращения к морю. В молитве содержалась просьба, чтобы море всегда было благосклонно к венецианцам, то есть было тихим и спокойным. При этом дож и свита окроплялись святой водой, а оставшаяся вода выливалась в море.
В XII веке обряд претерпел изменения. Церемония вместо умиротворяющего и просящего милости приобрела характер свадебной. В 1177 году римский папа Александр III за услуги, оказанные Венецией в борьбе против императора Фридриха Барбароссы, впервые «обвенчал» дожа и море. Папа снял кольцо с пальца дожа и предложил кинуть его в море.
После этого каждый год дож обязан был бросать освященный золотой перстень в море и словами «Desponsamus te, mare» («Мы обручаемся с тобой, море») объявлять, что Венеция и море являются отныне и навеки неразрывным целым.
Церемония начиналась на площади Сан-Марко, потом дож с торжественной процессией лодок (с 1311 года на «Бучинторо») двигался к форту Сан-Андреа вблизи Лидо (так называется цепочка песчаных островов, отделяющих Венецианскую лагуну от Адриатики). Там перстень бросался в море. На обратном пути дож останавливался на церковную службу в церкви Сан-Никколо.
После праздника, сняв маску, Джакомо Казанова присел попить кофе в кофейне на площади Сан-Марко.
Площадь Сан-Марко, или площадь Святого Марка, — это главная площадь Венеции. Она состоит из двух частей: Пьяццетты (Piazzetta) — площадки от Большого Канала до колокольни (Campinale) и непосредственно Пьяццы (Piazza) — площади.