Шрифт:
Без ультрафиолета моя кожа становится обычного белого цвета. Может, это всего лишь мое воображение, но одна из моих шапок держится на мне свободно. Я пытаюсь не паниковать.
Я срываю рубашку и исследую себя на предмет повреждений. Я стою боком и прощупываю свой живот. Мне действительно нужен заряженный шприц с Дюратестоном прямо сейчас. Или с Анваром. Или с Дека-Дюраболином. Из-за нового цвета волос я выгляжу размытым. Моя последняя операция на веке не состоялась, и уже показываются мешки под глазами. Корни моих волос держатся свободно. Я начинаю рассматривать в зеркале, не выросли ли у меня волосы на спине.
Знак пролетает в окне, сообщая: Софт Шолдерз.
Остаток косметики, имитирующей загар, запекся в уголках моих глаз и в морщинах вокруг рта и поперек лба.
Мне удается задремать. Я выбираю матрас, гармонирующий с цветом моих ногтей.
Знак пролетает в окне, сообщая: Снизить Скорость Держаться Справа
Затем стук в дверь.
«У меня есть чизбургер, если ты хочешь,» — говорит Фертилити через дверь и через всю нагроможденную мебель.
Мне не нужен сальный ебаный жирный ебаный чизбургер, кричу я в ответ.
«Но тебе нужно есть сахар и жир и соль, чтобы вернуться к норме, — говорит Фертилити. — Это для твоего же блага».
Мне нужно вощение всего тела, кричу я. Мне нужен мусс для волос.
Я молочу в дверь.
Мне нужны два часа в хорошей качалке. Мне нужно пройти три сотни этажей на лестничном тренажере.
Фертилити говорит: «Тебе нужно постороннее вмешательство. С тобой будет все в порядке».
Она убивает меня.
«Мы спасаем твою жизнь».
Во мне остается вода. Я теряю твердость в плечах. Мои мешки под глазами нуждаются в подтяжке. На моих зубах налет. Мне нужно потуже затянуть пояс. Мне нужен диетолог. Позвоните моему ортодонту. Мои икры сдуваются. Я дам вам все, что вы захотите. Я дам вам денег.
Фертилити говорит: «У тебя нет денег».
Я знаменит.
«Тебя разыскивают за массовое убийство».
Она и Адам должны достать мне какие-нибудь диуретики.
«На следующей остановке, — говорит Фертилити, — я принесу тебе старый добрый двойной кофе».
Этого не достаточно.
«Это больше, чем тебе дадут в тюрьме».
Давай подумаем хорошенько, говорю я. В тюрьме у меня будет штанга. Я смогу проводить время на солнце. У них там должны быть доски для седов в тюрьме. Вероятно, я смог бы подпольно достать Вистрол. Я говорю: Просто выпусти меня. Просто разблокируй эту дверь.
«Ты еще ничего не понял».
Я ХОЧУ В ТЮРЬМУ!
«В тюрьме есть электрический стул».
Я рискну.
«Но они могут убить тебя».
Отлично. Мне нужно всего лишь побыть в центре всеобщего внимания. Хотя бы еще один раз.
«Да, ты пойдешь в тюрьму и будешь в центре всеобщего внимания».
Мне нужен увлажняющий крем. Мне нужно, чтобы меня фотографировали. Я не как обычные люди. Чтобы выжить, мне нужно, чтобы у меня постоянно брали интервью. Мне нужно находиться в моей естественной среде обитания, на телевидении. Мне нужно жить свободно, подписывая книги.
«Я оставлю тебя одного ненадолго, — говорит Фертилити через дверь. — Тебе нужен перерыв».
Я ненавижу быть смертным.
"Думай, что это Моя Возлюбленная или Пигмалион , только в обратном порядке".
12
В следующий раз, когда я проснулся, я был в бреду, а Фертилити сидела на краю моей кровати и втирала дешевый нефтяной увлажняющий крем в мою грудь и руки.
«С возвращением, — говорит она. — Мы уж думали, что ты решился на это».
Где я?
Фертилити глядит по сторонам. «Ты в Шато Мэйплвуд с дешевенькой мебелью, — говорит она. — Линолеум без шва на кухне, виниловый не вощеный пол в двух ванных. Здесь есть легкоочищаемые узорчатые виниловые стеновые панели вместо камней, и дом декорирован в сине-зеленой морской гамме».
Нет, шепчу я, в какой мы точке планеты?
Фертилити говорит: «Я поняла, что ты имеешь в виду это».
Знак пролетает в окне, сообщая: Впереди Детур.
Комната, в которой мы сейчас, не такая, какую я помню. Обойный бордюр с плящущими слониками возле самого потолка. Кровать, в которой я лежу, имеет навес и белые, машинной работы, кружевные шторы, висящие по его краю и скрепленные розовыми сатиновыми ленточками. Белые жалюзи по бокам окна. Наше с Фертилити отражение в большом зеркале в форме сердца, висящем на стене.
Я спрашиваю: Что случилось с тем домом?
«Это было два дома назад, — говорит Фертилити. — Сейчас мы в Канзасе. В половине Шато Мэйплвуд с четырьмя спальнями. Это высшее достижение в серии заводских домов».
Значит, он действительно хороший?
«Адам говорит, что лучший, — говорит она, укрывая меня. — Он поставляется с подобранным по цвету постельным бельем, и здесь есть посуда в столовой, гармонирующая с сиреневыми вельветовыми диванчиками и любовным диванчиком в гостиной. Здесь даже есть подобранные по цвету сиреневые полотенца в ванной. Здесь, правда, нет кухни, по крайней мере в этой половине. Но я уверена, что где бы кухня ни была, она сиреневая».