Он замолчал, полез в пакет, извлек еще одну бутылку водки. Вздохнул:

– Вторая. Ведь не напьемся мы, чувствую. Не получится. А насчет Ольги и ее слов…

Как он ухитряется все и всегда слышать?

– Она не тому завидует, что ею несделанное может Светлана совершить. Не тому, что у Светки впереди все, а у Ольги, если уж откровенно, позади. Она завидует, что ты есть рядом и хотел бы любимую остановить. Пусть даже и не можешь ничего сделать. Гесер мог, но не хотел. Ты не можешь, но хочешь. В итоге, может быть, и нет никакой разницы. А что-то все равно цепляет. Душу рвет, сколько бы ей лет ни было.

– Ты знаешь, к чему готовят Светлану?

– Да. – Семен расплескал по стаканам водку.

– К чему?

– Я не могу ответить. Я подписку дал. Что мог – сказал.

– Семен…

– Говорю же – подписку дал. Снять рубашку, чтобы знак карающего огня на спине увидел? Ляпну чего – сгорю вместе с этим креслицем, пепел в сигаретную пачку уместится. Так что прости, Антон. Не пытай.

– Спасибо, – сказал я. – Давай выпьем. Вдруг получится напиться? Мне надо.

– Вижу, – согласился Семен. – Приступаем.

Проснулся я очень рано. Тишина стояла, живая дачная тишина, с шорохом ветерка, к утру наконец-то прохладного. Только меня это не радовало. Постель была мокрая от пота, а голова раскалывалась. На соседней кровати – нам отвели комнату на троих – монотонно похрапывал Семен. Прямо на полу, завернувшись в одеяло, спал Толик: от предложенного гамака он отказался, сказав, что разболелась травмированная при какой-то заварушке в семьдесят шестом году спина и ему лучше поспать на жестком.

Обхватив затылок ладонями, чтобы не развалился при резком движении, я сел на кровати. Взглянул на тумбочку, с удивлением обнаружил там две таблетки аспирина и бутылку «Боржоми». Кто же эта добрая душа?

Выпили мы вчера три бутылки на двоих. Потом подошел Толик. Потом еще кто-то, и принесли вина. Но вино я не пил. Хватило остатков ума.

Запив аспирин половиной бутылки минералки, я некоторое время тупо сидел, ожидая действия лекарства. Боль не проходила. Кажется, не вытерплю.

– Семен, – хрипло позвал я. – Семен!

Маг открыл один глаз. Выглядел он вполне прилично. Будто и не пил куда больше меня. Вот что значат лишние столетия опыта.

– Голова, сними…

– Топора нет под рукой, – буркнул маг.

– Да иди ты, – простонал я. – Боль сними?

– Антон, мы пили добровольно? Никто нас не принуждал? Удовольствие получали?

Он перевернулся на другой бок.

Я понял, что от Семена мне помощи не добиться. И в общем-то он был прав, вот только терпеть я больше не мог. Нашарив ногами кроссовки, переступив через спящего Толика, я выбрался из комнаты.

Комнат для гостей было две, но в другой дверь оказалась заперта. Зато в конце коридора, в спальне хозяйки, – открыта. Вспомнив слова Тигренка о способностях к целительству, я без колебаний рванулся туда.

Нет, похоже, сегодня все ополчилось против меня. Не было ее там. Игната с Леной, против моих подозрений, тоже не оказалось. Ночевала Тигренок с Юлей. Девочка спала, по-детски свесив руку и ногу с кровати.

Мне сейчас было все равно, у кого просить помощи. Я осторожно подошел, присел рядом с широченной кроватью, шепотом позвал:

– Юля, Юленька…

Девочка открыла глаза, поморгала. И сочувственно спросила:

– Похмелье?

– Да. – Кивнуть я не решился, в голове как раз взорвали маленькую гранату.

– Угу?

Она закрыла глаза и, по-моему, даже задремала снова, при этом обняв меня за шею. Несколько секунд ничего не происходило, потом боль стала стремительно отступать. Будто в затылке открыли потайной краник и стали выпускать скопившуюся бурлящую отраву.

– Спасибо, – только и прошептал я. – Юленька, спасибо.

– Не пей так много, ты же не умеешь, – пробормотала девочка и засопела – ровно, будто переключилась мгновенно от работы на сон. Так умеют только дети и компьютеры.

Я встал, с восторгом ощущая, что мир обрел краски. Семен, конечно, прав. Надо нести ответственность. Но иногда на это просто нет сил, совершенно нет. Оглядел комнату. Спальня вся была в бежевых тонах, даже наклонное окно чуть тонировано, музыкальный центр – золотистый, ковер на полу – пушистый, светло-коричневый.

В общем-то нехорошо. Сюда меня не звали.