На восток от Вислы, на границе Северной Галиции и Польши, русские прорвали неприятельскую линию между Красником и Томашевом.

Но в Восточной Пруссии армия генерала Ренненкампфа в расстройстве.

Из Франции известия удовлетворительны. Наши войска перешли Марну между Мо и Шато-Тьерри. У Сезанна прусская гвардия была отброшена на север от Сент-Гондских болот. Если наш правый фланг, который образует «петлю» и простирается от Бар-ле-Дюка до Вердена, будет стойко держаться, вся немецкая линия разорвется.

Победа! Мы выиграли сражение на Марне! На всем фронте германские войска отступают на север! Теперь Париж вне опасности! Франция спасена!

Русские также победили между Красником и Томашевым. Австро-венгерские силы, увеличенные немецкими подкреплениями, доходили более, чем до миллиона человек; артиллерии насчитывалось более 2500 пушек. Зато армия генерала Ренненкампфа должна была покинуть Восточную Пруссию; немцы заняли Сувалки.

Распутин, выздоровевший после нанесенной ему раны, вернулся в Петроград. Он легко убедил императрицу в том, что его выздоровление есть блистательное доказательство божественного попечения.

Он говорит о войне не иначе, как в туманных, двусмысленных, апокалиптических выражениях; из этого заключают, что он ее не одобряет, и предвидят большие несчастия.

Я завтракаю у графини Б., сестра которой очень хороша с Распутиным. Я спрашиваю ее о старце.

— Часто ли он видит императора и императрицу со времени своего возвращения?

— Не очень часто. У меня такое впечатление, что их величества держат его в стороне в данный момент… Послушайте, например: третьего дня он был в двух шагах отсюда, у моей сестры. Он при нас телефонирует во дворец, чтобы спросить у г-жи Вырубовой, может ли он вечером посетить императрицу. Она отвечает ему, что он сделать лучше, если подождет несколько дней. Повидимому, это было ему очень досадно, и он тотчас же покинул нас, даже не простившись… Недавно еще он не стал бы даже спрашивать, можно ли ему притти во дворец; он прямо бы отправился туда.

— Как объясняете вы это внезапное изменение в его судьбе?

— Просто тем фактом, что императрица отвлечена от своих меланхолических мечтаний. С утра до вечера она занята своим госпиталем, своим домом призрения трудящихся женщин, своим санитарным поездом. У нее никогда не было лучшего вида.

— Действительно ли Распутин утверждал государю, что эта война будет губительна для России и что надо немедленно же положить ей конец?

— Я сомневаюсь в этом… В июне, незадолго до покушения Гусевой, Распутин часто повторял государю, что он должен остерегаться Франции и сблизиться с Германией; впрочем, он только повторял фразы, которым его с большим трудом учил старый князь Мещерский. Но со времени своего возвращения из Покровского он рассуждает совсем иначе. Третьего дня он заявил мне: «Я рад этой войне; она избавила нас от двух больших зол: от пьянства и от немецкой дружбы. Горе царю, если он согласится на мир раньше, чем сокрушит Германию».

— Браво! Но так же ли он изъясняется с монархами? Недели две тому назад мне передавали совсем иные слова.

— Может быть, он их говорил… Распутин не политический деятель, у которого есть система, есть программа, которыми он руководствуется при всех обстоятельствах. Это — мужик, необразованный, импульсивный, мечтатель, своенравный, полный противоречий. Но, так как он, кроме того, очень хитер и чувствует, что его положение во дворце пошатнулось, я была бы удивлена, если бы он открыто высказался против войны.

— Находились ли вы под его очарованием?

— Я? Совсем нет! Физически он внушает мне отвращение, у него грязные руки, черные ногти, запущенная борода. Фуй! Но все же, признаюсь, он меня забавляет. У него необыкновенное вдохновение и воображение. Иногда он очень красноречив, у него образная речь и глубокое чувство таинственного…

— Он действительно так красноречив?

— Да, уверяю вас, у него иногда бывает очень оригинальная и увлекательная манера говорить. Он попеременно фамильярен, насмешлив, свиреп, весел, нелеп, поэтичен. При этом — никакой позы. Напротив, неслыханная бесцеремонность, ошеломляющий цинизм.

— Вы удивительно мне его описываете.

— Скажите мне откровенно: вы не хотите с ним познакомиться?

— Конечно, нет! Это было бы слишком компроментантно. Но прошу вас, держите меня в курсе его поступков и выходок, он меня беспокоит.

Я рассказываю Сазонову то, что графиня Б. мне вчера говорила о Распутине.

Его лицо искажается судорогой:

— Ради Бога, не говорите мне об этом человеке. Он внушает мне ужас… Это не только авантюрист и шарлатан: это — воплощение дьявола, это — антихрист.