Далее священник возлагает епитрахиль на голову исповедующегося и, совершая рукой крестное знамение над его головой, произносит разрешительную молитву:

Эта разрешительная формула впервые появилась в середине XVII века в киевском Требнике митрополита Петра Могилы. Оттуда она перекочевала в московский Требник 1671 года и с тех пор печатается во всех русских требниках. Между тем в последовании исповеди, принятой в Греческой Церкви, эта разрешительная формула отсутствует. Причиной расхождения между греческой и русской практиками является тот факт, что митрополит Петр Могила заимствовал приведенную формулу из латинских сакраментариев, где разрешение грехов давалось священником от первого лица: «Я разрешаю тебя от грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». В появлении данной разрешительной формулы в русских требниках исследователи видят прямое влияние латинского учения о Таинствах, согласно которому Таинство совершается при помощи той или иной формулы. Отсутствие такой формулы в русских требниках, очевидно, смущало митрополита Петра Могилу, чье собственное понимание таинств, как мы видели выше, было основано на латинских богословских посылках, и потому он посчитал нужным внести эту формулу в требник

В наиболее древних чинах исповеди разрешение грехов дается в виде молитвы, обращенной к Богу: священник просит Бога простить согрешения кающегося. В то же время встречаются и формулы разрешения, обращенные к самому исповеднику. В греческой рукописи X века имеется такая формула: «Владыка и Господь наш Иисус Христос да простит тебе все, что ты исповедал Ему пред лицом моим» [51] . В другом греческом евхологии, датируемом XIII веком, священник говорит кающемуся по окончании исповеди: «Прими полное прощение, чадо мое духовное… Сам Господь Бог наш дарует тебе, чадо мое, полное прощение, если что совершил делом, словом и мыслию, через наше ничтожество, молитвами пречистой и преславной владычицы нашей Богородицы, и всех святых, аминь» [52] . В обоих случаях разрешение грехов даруется Богом, а священник лишь свидетельствует об этом.

Разнообразные разрешительные молитвы и формулы встречаются также в славянских требниках. Так, например, в рукописном требнике XI века содержится молитва «на разрешение поста исповеднику, егда сподобится святому сообщению»: «Господи Боже вседержителю, и всемогий и милосердый Боже… да разрешиши от грех раба Твоего сего, общника сотвори и пречистых Твоих Таин» [53] . Молитва, как следует из ее заглавия, читалась после окончания срока епитимии, понесенной кающимся.

Встречается в славянских требниках и такая формула: «На моей выи согрешения твоя, чадо, и да не истяжет тебе о сих Христос Бог, егда придет во славе своей на Суд Страшный» [54] . Эта формула обязана своим происхождением греческому обычаю во время исповеди возлагать руку на шею священнику. В исповеди священник, подобно ветхозаветному «козлу отпущения» (Лев. 16), принимает на себя грехи кающегося, освобождая его тем самым от наказания.

Различие в разрешительных формулах между православным Востоком и латинским Западом некоторые исследователи объясняют расхождением между двумя традициями в вопросе о роли священника в таинстве исповеди. Православное понимание основывается на представлении о том, что грехи прощает Бог, тогда как католическая разрешительная формула подчеркивает власть священника «вязать и решить»: «Дело, конечно, не в том, что эта формула – католического происхождения, а гораздо глубже… – пишет Н.Д. Успенский. – Здесь столкнулись две точки зрения на этот вопрос – мистико-психологическая, присущая святоотеческому богословию, и формально-юридическая, свойственная схоластическому» [55] .

Отвечая на письмо архимандрита Антонина (Капустина) «о разностях между Церквами Греческою и Российскою», митрополит Московский Филарет писал: «Разрешение произносит священник сперва именем Иисуса Христа, потом присовокупляет «и аз разрешаю», но чтобы не приписать ничего своей личности, он говорит «властию Его, мне данною», и еще в духе смирения говорит «и аз недостойный»». На основании этих рассуждений святитель приходит к выводу, что в молитве нет ничего противоречащего духу смирения [56] .

Отметим также, что некоторые греческие евхологии содержат разрешительные формулы, близкие к латинским. В одном из них, датируемом XIV веком, священник по окончании исповеди говорит кающемуся: «Помилует тебя Всесильный Бог и оставит тебе все согрешения». И затем: «Властью, которой обладаю, разрешаю тебя от всех грехов твоих, которые ты мне исповедал, и от тех, которые ты не вспомнил, дабы ты был разрешен от них в нынешнем веке и в будущем» [57] . Как видим, здесь есть и упоминание о власти «вязать и решить», и обращение от первого лица («я разрешаю тебя от грехов»), и даже имплицитное утверждение о том, что власть священника имеет эсхатологическое измерение, простираясь на «будущий век». Можно, конечно, и здесь увидеть следы латинского влияния (XIV век был временем достаточно интенсивных связей между Востоком и Западом), однако никаких доказательств того, что формула была заимствована у латинян, не имеется.