Шрифт:
— Между прочим, — сообщил Уолтон, — каска, в которой наш солдат дрался с немцами, а потом в Корее, была создана в Форт-Беннинге, на здешней кухне. По-моему, каким-то поваром. С этими поварами, ей-богу, одна умора…
За касками, чуть дальше и влево, на отдельной полке под стеклом сверкала под косыми ржавыми лучами заходящего солнца коллекция американских военных орденов и медалей: «Пурпурные сердца», «бронзовые» и «серебряные звезды», медаль «За заслуги»…
— Ну, что, «адепт», вперед и выше? — присоединившийся к нам полковник Ист явно повеселел.
Он проводил меня в кабинет, с первого взгляда напоминавший комнату для пыток: кресло, масса хромированных инструментов, огромный детина, смахивающий на мясника, с лезвием в могучих, покрытых густым рыжим волосом руках и таинственной улыбкой на губах.
— Сюда! — сказал детина и указал лезвием на кресло.
Я сел, почему-то вспомнив про недавно данную подписку. Детина сменил лезвие на визгливый электрический прибор. Через тридцать секунд все было кончено. Моя новая прическа называлась «туго и упруго» — стандартная стрижка новобранца. Такая же участь постигла и всех остальных только что прибывших в Беннинг парней.
Далее мы проследовали по очереди в рентгеновский кабинет, где сержант-пуэрториканец сделал пару снимков моих челюстей.
— Эта процедура, — объяснил Ист, — у нас в армии с 1986 года. В конце 85-го в гандеровском [10] аэропорту потерпел аварию самолет, битком набитый солдатами. Внутри было такое кровавое месиво, что почти никого не удалось опознать. После этого решили, что рентгеновские снимки челюстей самое надежное дело.
Медицинская проверка и вакцинация заняли не более тридцати минут. Пневматическим пистолетом (давление — 1250 фунтов на квадратный дюйм), словно штампуя, солдатам делали прививки от всевозможных эпидемий — всего восемь впрыскиваний. Анализ крови. Тесты на СПИД, наркотики и алкоголь. Отдельный тест, определяющий интеллектуальный уровень: вроде в нашей партии дураков не оказалось.
10
Аэропорт на канадском острове Ньюфаундленд.
Жесткие меры приняты в американской армии против наркотиков. Если раньше, особенно во Вьетнаме, на эту проблему командиры смотрели сквозь пальцы, то теперь ситуация кардинальным образом изменилась. Человек, хоть раз замеченный в их употреблении, подлежит немедленному увольнению из рядов вооруженных сил. Официальная статистика свидетельствует: в 1980 году 27 процентов американских военнослужащих употребляли наркотики, в 1988-м — лишь 3 процента. «Наркомания, — сказал мне один сержант, — особенно подскочила у нас во время вьетнамской войны. Солдаты, возвращаясь домой, тащили эту эпидемию в Штаты. Или, скажем, молодой солдат попадал в барак, где его соседями оказывались старослужащие — любители „полетать“. [11] Они смотрели на него как на потенциального „стукача“. Единственная возможность избежать „засветки“ — превратить его в своего. Если он сопротивляется, у него начинаются неприятности. Мелкие, но регулярные. То мыло пропадет. То свет погаснет, когда он в душевой. То ботинки исчезнут и он опоздает на построение, а это наказуемо. Таким образом старослужащие втягивали молодых в наркоманию. С тех пор прошло лет пятнадцать. И сейчас, по-моему, эту проблему мы решили».
11
«Летать» (to fly — англ., жарг.) — находиться в наркотическом опьянении.
…Потом всем нам на шею повесили по металлической цепочке с двумя стальными пластинками. На каждой указаны твои фамилия, имя, дата рождения, номер страхового полиса. (В моем случае — номер заграничного паспорта.) Это «смертник». Если от человека останется одно воспоминание, быть может, при опознании трупа помогут эти пластины, которые солдаты окрестили «собачьими жетонами».
В следующем зале выдали по четыре зеленых полотенца, комплекты нижнего белья, зеленые хлопковые майки, нашивку с указанием фамилии (ее обязан носить каждый солдат и офицер над правым нагрудным карманом), нашивку «Ю. Эс. Арми», башмаки на шнуровке со стальными пластинами в подошвах (пригодился опыт вьетнамской войны, когда партизаны устанавливали шипы на тропах), несколько комплектов полевой пятнистой формы. Получили мы и по пластиковой коробочке с затычками для ушей.
— Солдатам приказано пользоваться ими в вертолетах, самолетах и во время учебных стрельб. — Полковник Ист продемонстрировал, как. — В противном случае люди покидают армию с сильной потерей слуха. Ведь даже треск автоматической винтовки М16 достигает почти 160 децибелов.
После получения экипировки здоровенный сержант сунул каждому из нас по карточке, где следовало указать фамилии родственников и адреса, по которым в случае чего будут отправлены «похоронки». О смерти тут заботились явно больше, чем о жизни.
Я внимательно вглядывался в совсем еще детские лица ребят: многие из них, заполняя квадратные карточки, должно быть, впервые засомневались в своем бессмертии.
Парень, сидевший на корточках слева от меня, долго сосал кончик шариковой ручки, но потом в конце концов вывел адрес мисс Стоунвэй, которая проживала где-то в Вудбери. [12]
— Кем она тебе приходится? — спросил я.
— Учительница.
— Почему ты не указываешь свой домашний адрес?
12
Город в штате Нью-Джерси, надалеко от Филадельфии.
— Понимаете, если меня убьют, неохота портить настроение родичам…
— Выходную форму, — прервал наш разговор Ист, — сегодня выдавать не будем. Сделаем это через семь недель. К тому времени все вы сбросите лишний вес, поднакачаете мускулы. Словом, фигура изменится.
Я натянул пятнистые штаны и куртку. Полковник Ист помог подвернуть рукава, чуть выше локтей. Это здесь — целое искусство. Как у нас — портянки. Умение подворачивать рукава отличает бывалого солдата от новичка.
Мы спустились в солдатскую столовую. Впрочем, она общая. Тут, как и везде в американской армии, рядовые едят вместе с офицерами.