— В общих чертах. О твоем геройском выступлении мы знаем. А вот как случилось, что ты впал в транс и начал колдовать?

— Я? Колдовать? Вы что, смеетесь? Я же не умею!

— Ничего себе — не умеешь! Один — пятерых магистров-мистиков, да еще мухобойкой…

Жак побледнел и положил вилку:

— Я что… на самом деле их… убил?

— Мэтр, дайте ему воды, — быстро сказал Шеллар. — Наш друг, кажется, собирается снова упасть в обморок.

— Жак, милый, тебе помочь? — встрепенулась Этель.

— Нет-нет, не надо… Все нормально… — Жак снова схватил вилку и завертел ее в руках, не спеша, однако, воспользоваться. — Просто это так странно… Я сам не могу понять… Один из этих… магистров что-то со мной сделал…

— Это было самое простое заклинание парализации.

— Уж не знаю, что это было, но эффект получился… словно в сокет вогнали гвоздь. Большой кувалдой. Большой такой гвоздь, — Жак показал на пальцах, какой, — до самых мозгов достало. Я думал, умру на месте.

— Постой, давай еще раз, — остановил его мэтр Истран. — Что такое сокет?

— Это дырка в голове! — радостно объявила Этель. — Я знаю!

— Может, ты знаешь и для чего она? — одернул ее Истран.

— Знаю! Для штекера!

— Жак, — попросил Шеллар, — объясни, пожалуйста, сам.

— Я не могу вам доступно объяснить… Сокет — это имплант для прямого подсоединения к мегасети. Через специальный штекер от переходной платы. Так вот, в этом самом сокете я почувствовал дикую боль и вдруг вылетел в мегасеть. Не так, как нормально люди выходят, а влетел в совершенно неизвестное место. Похоже на виртуальную реальность игрового типа. И там опять наткнулся на этих… магистров. Они не придумали ничего лучше, как на меня напасть, и мне пришлось отбиваться. Ну, я в мегасети с восьми лет, умею быстро реагировать, ставить и ломать защиту и создавать всякие феньки, вроде той мухобойки… Но сроду такого не бывало, чтобы после потасовки в сети кто-то реально погиб. Это же все ненастоящее. Так не может быть…

— Это у вас не может, — возразила Этель. — Я ведь тебе говорила, что здесь нет никакой мегасети. Ты просто был в глубоком трансе и вышел в субреальность, там-то и происходят битвы магов. Там Сила становится доступнее. Только квалифицированные маги попадают туда, не впадая в транс и сохраняя контроль и над телом в одной реальности, и над сознанием в другой. А ты свое тело потерял. Удивительно, как вообще не сгорел.

— Что я тебе, нулевичок, по занорикам шариться? — обиделся Жак. — Или испер какой — сквозь колючку без резки переться?

— Твоя речь — это отдельный вопрос, — усмехнулся Шеллар. — Как-нибудь попрошу тебя повторить твой рассказ с комментариями. А пока продолжим?

— Да, конечно… Так я и болтался по мегасети и не мог понять, как выйти. Дома-то я все пути знал вдоль и поперек, а тут места незнакомые… Этель меня и нашла…

— Ну-ну, наслышан про ваши подвиги. А что у вас случилось на выходе?

— То же, что и на входе. Только в этой реальности боль осталась. Вот и все.

— У кого еще есть вопросы?

— У меня, — сказал мэтр Истран. — Но на них без серьезного исследования не ответить. Я надеюсь, господин Жак позволит мне как-нибудь его обследовать?

— Если это не больно, — серьезно сказал Жак.

— Ну вот и договорились. А у вас есть какие-нибудь вопросы?

— Конечно. Кто-нибудь знает, что стало с этим ребенком? Он спасся?

— Он будет счастлив лично выразить тебе свою благодарность, — усмехнулся Шеллар. — Ты знаешь, кто это был? Мой маленький кузен Мафей. Тот самый, что с перепугу Северную башню разнес. Это он упросил людей принести тебя сюда и очень над тобой плакал.

— Может, он и магистров уделал? — с надеждой спросил Жак.

— Упакованный в полиарг с ног до головы? Не выдумывай. Еще вопросы есть?

— Да, — сказал Жак. — Что мне теперь делать?

— Ничего. Отдыхай. Спи. Ешь. Трахайся с Этель. Играй в прятки с Мафеем. Что хочешь. Поговорим, когда разберусь со всеми делами. Я все-таки хочу с тобой поговорить, мы тогда не закончили. И… забудь, что я тебе сказал на прощание. Я просто вспылил. Мне очень жаль.

— Да нет, — вздохнул Жак. — Вы все правильно сказали. А я… это я с перепугу. Не обращайте внимания.

— Кстати, какие у нас планы? — спросил Элмар.

— Завтра — похороны и публичная казнь, — кратко ответил Шеллар. — Послезавтра — коронация. Надеюсь, на коронацию ты, Элмар, придешь? Или смоешься сразу после похорон?

— Пойдет, — сказала Этель. — Я с удовольствием побуду здесь лишние день-два.

Жак чуть покраснел и сосредоточился на еде.

Следующий день Шеллар помнил плохо. Церемония прощания с королевской семьей и другими жертвами заговора казалась бесконечной. Речи, цветы, гробы, рыдающие кузины, Мафей, которого увели в истерике, и в особенности слезы Элмара — все это угнетало и давило. Больше всего Шеллара пугало то, что он должен был выступить с речью. За последние десять лет, с тех пор как принц перестал выступать в суде, он совершенно разучился говорить публично, а работа в разведке научила постоянно держаться в тени. Возможно, если б ему пришлось выступать с докладом или с обвинительной речью, было бы проще, но похороны родственников оказались не самым удачным поводом вспоминать искусство красноречия. Речь получилась скомканной и невнятной, но и ту он недоговорил. Снова заболели глаза, горло сдавили спазмы так, что он просто не смог говорить. Его провожали сочувственными взглядами, и это было невыносимо.