Непререкаемый Авторитет оглядел свою «аудиторию» — завсегдатаев клуба, рассевшихся вокруг него. Он рассказывал, нет, только собирался рассказать нам об исходе войны. Мы, глубоко и искренне заинтересованные, жадно ловили каждое его слово. Медленно, но мы все-таки начинали понимать, в чем суть.

— Я очень сомневаюсь, что Даунинг-стрит осознает, какое огромное влияние имеет набережная д’Орсе на Илдыз-киоск, — вещал Непререкаемый Авторитет.

— И я тоже, — признался я. — А в чем оно заключается?

Увы, мой вопрос остался неуслышанным.

— Следует помнить, — продолжал Непререкаемый Авторитет, — что Вильгельмштрассе для Илдыз-киоска — уже вчерашний день.

— Точно, — согласился я.

— Разумеется, Бальхаусплатц — другое дело.

— Совсем другое, — поддакнул я.

— И не стоит забывать, что Бальхаусплатц может значительно отдалиться от Квиринала, если пойдет на сближение с Ватиканом!

— Конечно, может! — согласился я, постаравшись вложить в коротенький ответ побольше удовлетворения. В конце концов, как еще Бальхаусплатц отдаляться от Квиринала?

Непререкаемый Авторитет глотнул чаю и взглянул на нас сквозь очки.

Поддерживать разговор приходилось в основном мне, потому что Непререкаемый Авторитет явился в клуб по моему приглашению. «Мы ждем его около пяти, — говорил я друзьям. — Приходите, и его послушаете, и чай попьете! Ни один человек на свете не расскажет о положении в Европе и вероятном развитии политической ситуации лучше него!» Разумеется, друзья пришли с удовольствием. Им, как и подавляющему большинству обывателей, хотелось выяснить, чем закончится война.

Я видел: друзья слегка озадачены, вероятно, даже разочарованы. Им, как и мне, хотелось задать пару простых вопросов, например, задавят ли итальянцы австрийцев? Получат ли по мозгам румыны? Сколько подводных лодок у Германии? Именно такие вопросы мы ежедневно задавали друг другу за ленчем и в поисках ответов штудировали утреннюю прессу. Пока встреча с Непререкаемым Авторитетом ожиданий не оправдывала.

Заговорить никто не решался — в гостиной воцарилась неловкая тишина. Первым осмелился прервать молчание мой друг Рэпли. Он занимается оптовой торговлей скобяными изделиями, довольно напорист и абсолютно раскрепощен. Именно он задал Непререкаемому Авторитету вопрос, который вертелся на языке у всех.

— Вот вы говорите о Бальхаусплатц… Что это?

— Да, прекрасно понимаю, о чем вы, — снисходительно улыбнулся Непререкаемый Авторитет. — Хотите выяснить, что такое Бальхаусплатц? Откровенно говоря, ответить на этот вопрос практически невозможно. Пожалуй, точнее всего определить его как движущую силу аусгляйха.

— Ясно, — вздохнул Рэпли.

— Тем не менее, очевидно, что после имбролио в Герцеговине Бальхаусплатц довольствуется ролью политического контрбалансира Вильгельмштрассе.

— Ага, — кивнул Рэпли.

— Разумеется, каждый знает, что отношениями Бальхаусплатц с Невским проспектом дирижирует Вильгельмштрассе.

Лично я об этом даже не подозревал, но вида не подал, равно как и мои друзья. Они продолжали курить с самым глубокомысленным видом.

— Не поймите меня превратно, — не унимался Непререкаемый Авторитет, — говоря о Невском проспекте, я не имею в виду Царское село.

— Нет, конечно, нет, — успокоили его мы.

— Конечно прежде невидимые щупальца Царского села проникали во все сферы без исключения.

Судя по нашей реакции, невидимые щупальца проникли в клуб и змеились по полу.

— Однако сейчас Царское село окончательно выведено из игры.

Мы вздохнули с облегчением: щупальцев можно больше не бояться! Я решил, что пора задать главный вопрос.

— Как по-вашему, — начал я, — война приведет к расколу Германии?

— Что именно вы имеете в виду, говоря о Германии: пруссачество или юнкеризм?

— Ни то и ни другое, — честно ответил я.

— Ясно, — мгновенно сориентировался Непререкаемый Авторитет, — речь о суверенитете, а конкретно о рейхсланде.

— Да, о нем самом, — кивнул я.

— Трудно ответить на ваш вопрос, не вдаваясь в сложные детали, но я попробую. Совершенно очевидно, что Миттель-Европа позволяет себе лишнее.

— Неужели позволяет?

— Безусловно! Дни Миттель-Европы сочтены. Я хотел сказать, все нынешние теории о Миттель-Европе — сущая фантасмагория, если учесть силу рейхсланда со времен К ёниггреца.