То, что братья побывали в объятиях любвеобильной волшебницы, ясно читалось на их озадаченных физиономиях.

— Кроме переселенцев, — добавил Луис.

— А зато переселенцы знают много всякого, чего не знаем мы, — тут же прокомментировал его брат. — И втихомолку над нами насмехаются! Диего, вот ты давно знаешь Ольгу. Может, объяснишь, что смешного она находит в нашей фамилии? И почему она зовет меня Гонсалесом, а Луиса — Родригесом?

— А когда зовет обоих или не может разобрать, кто из нас кто, то почему-то Антонио, — добавил Луис. — А почему — не говорит!

— И сейчас не скажу! — злорадно хихикнула Ольга. — А Диего тоже не знает!

— Ой, что это?! — вдруг вскинулся Гарри, указывая на серое облачко у стола.

— Телепорт, — наставительно пояснила Ольга. — Давно пора привыкнуть и не шарахаться.

— Ой мамочки! — по-детски взвизгнул впечатлительный Хуан. — Живой эльф!

— Ну и что? — пожал плечами его невозмутимый брат.

— Да я не шучу! Действительно живой эльф!

— Блин, как мне это надоело! — сердито огрызнулся Мафей, едва успев проявиться. — Как в зверинце, честное слово! Пора начинать деньги брать за просмотр! Уши тебе не дать пощупать?

— А можно? — радостно подпрыгнул на месте барабанщик.

— Сто золотых, — мстительно оскалился Мафей.

— У меня нету столько! — искренне огорчился Хуан. Судя по всему, он действительно готов был заплатить за удовольствие пощупать уши живого эльфа. — А чего так дорого?

— А у меня элитный зверинец, — язвительно пояснил принц и обратился к Кантору: — Диего, тебя хотел видеть господин Флавиус. По делу.

— Надолго? — спросил Кантор, неохотно сползая с кровати. — Ребятам стоит ждать моего возвращения или это до вечера?

— Не знаю, — недовольно отозвался Мафей. — Он изловил меня в коридоре и послал за тобой. Как будто дежурного телепортиста не существует, а мне делать больше нечего.

— Да мы уже уходим, — сказал Луис, бросив взгляд на часы. — Нам на репетицию.

— Тогда и я пойду, — решила Ольга, — раз моя помощь больше не требуется. А вот Гарри… Мафей, ты не мог бы отправить его к Жаку телепортом? Его на улицу вообще нельзя выпускать. Сегодня какая-то шальная кобыла испугалась нашего приятеля и разнесла базарчик на перекрестке Каштановой и Меховой, а Гарри за это чуть не побили.

Мафей повеселел и занялся телепортом, а Кантор пошел провожать гостей, уходящих пешком.

У двери близнецы потоптались, переглядываясь и перемигиваясь, потом более общительный Хуан заявил:

— Диего, мы тут видим, ты хороший парень, и все такое… В общем, приходи завтра в «Лунный дракон». У нас день рождения, будет небольшая вечеринка.

— Насчет подарка не суетись, — добавил Луис. — У нас такая традиция — гости сами за себя платят, но не приносят подарков.

— Вечеринка сама по себе и есть подарок, — объяснил Хуан.

— Занятная концепция, — улыбнулся Кантор. — Спасибо. Я обязательно приду. А еще кто-то из знакомых будет?

Как близнецы празднуют свой день рождения, он знал давно, но надо же было как-то продемонстрировать, будто он впервые об этом слышит.

— Гарри будет, Ольга тоже… Ну и ее красавчик, куда же его денешь… Луис, ты не помнишь, мы Жака пригласили? Или опять забыли?

— Ты приглашал, а я помнить должен?

Ольга решительным толчком переместила их за порог и опять, как в прошлый раз, помахала ручкой на прощание.

А ты заметил, что она до сих пор тебя хочет? — вкрадчиво шепнул внутренний голос.

Без сопливых разберусь! — огрызнулся Кантор и принялся одеваться.

В департаменте Безопасности, куда переместил его Мафей, Кантору предъявили около двух дюжин рисованных портретов разнообразного стиля и качества и предложили поискать изображения господ, встреченных в прихожей графа Гаэтано.

Кантор, который предпочел бы опознавать по голосу, долго рассматривал творения штатных рисовальщиков и наконец выбрал одно, которое, на его взгляд, наиболее походило на оригинал. Господин Флавиус, присутствовавший при опознании, внимательно изучил результат и сообщил, что для верности надо будет свозить Кантора в Мистралию и показать объект живьем. Ибо дело получается серьезное, и ошибиться в таком деле нельзя.

— А кто это? — полюбопытствовал Кантор, которого перспектива опять ввязаться в какие-то королевские игры обрадовала не больше, чем маэстро Гарри — обсуждение его цены на невольничьем рынке.

Флавиус аккуратно убрал в папку опознанный портрет и очень буднично сообщил:

— Лауренсио да Коста-младший.

— Потомок того самого? — удивленно переспросил Кантор, не понимая, как в таком случае Амарго до сих пор терпит этого господина в живых.

Глава департамента понимающе улыбнулся: