– Чего ты хочешь.

И Мардж с тоской поняла, что в ней осталось слишком мало живого, чтобы считаться человеком.

Ничего не хотела, никого не любила.

Раньше, совсем недавно, ей нравилось множество вещей: красивые платья, удобная обувь, долгие прогулки, хорошая еда.

Ей нравилось смотреть на женщин – ухоженных, умных, утонченных. С матовой кожей и внимательными глазами, с острыми язычками и добрым сердцем. На женщин, которые каждую весну сидят на открытых верандах, раскинув длинные юбки, показывая остроносые башмачки, пьют разноцветные напитки из высоких стаканов. На тех, что щебечут и улыбаются, на тех, что молчат и обманывают, на влюбленных и плачущих.

Ей нравились дети, бегающие по зеленой траве в парке, в белых платьицах и коротких штанишках, совсем еще новенькие люди, переступающие на нетвердых ногах. Они играют большими легкими мячами, подкидывая их маленькими руками – высоко, высоко, до самого неба. Мяч взлетает и на долгое мгновение зависает в воздухе, медленно вращаясь, так, что солнце блестит то на красной его половине, то на синей.

И ей нравились мужчины, такие сильные, смешные, самоуверенные. Умеющие красиво курить. Заботливые или беспечные. Талантливые, решительные, умные. Мужчины с горячими телами, покрытыми любовным потом, с твердыми членами, с жаркими губами, которые всегда становились ледяными перед наступлением оргазма.

И она так любила пить прохладную воду мелкими глотками.

А сейчас в ней пусто, как в старом пересохшем колодце, не осталось ни желаний, ни инстинктов, даже самосохранение не подавало сигналов. И лишь на самом дне она все-таки разглядела два пустяка, которые ничего не стоили рядом с бессмертной красотой остального мира, но это было все, чего ей хотелось. И Мардж сказала:

– Написать книгу. И котенка.

И для верности потрогала то живое, что пыхтело и возилось под курткой, пытаясь сгрызть тонкими молочными зубами флэшку, которая висела у нее на шее.

Комната с бежевыми стенами казалась самой обыкновенной. Неширокая кровать, застеленная полосатым одеялом; дубовый письменный стол с семью ящиками и стулом; большое потертое кресло, обитое буровато-зеленым гобеленом; в углу узкий темный шкаф с расписными дверцами; пол, собранный из теплых желтых досок. Странно в этой комнате выглядело только окно – круглое, задернутое занавеской в цветочек. Иногда за ним был сад, иногда – берег океана, а сейчас там, на черном-пречерном небе, сияла синяя Земля с рыжими пятнами материков.

Но Мардж не обращала на нее ни малейшего внимания. Она сидела в кресле, поставив на колени ноутбук и пристроив мышку на подлокотник. Серый котенок играл рядышком, сновал вверх и вниз по спинке кресла, вонзая острые коготки в обивку, охотился на длинные пряди ее волос. Но Мардж и его почти не замечала.

Она писала лес, и она уже была лесом. С его ночными воплями и желтыми зрачками из темноты, с толстыми стволами и непроходимыми зарослями. С ручьем, который никогда не спит, всегда бежит и никогда не добегает до цели, журчит и струится, поблескивает в лунном свете белыми камешками на дне. С мягкой черной землей, пахнущей прелью, испещренной следами маленьких и больших животных. С дикими зверями и птицами, рыщущими по своим тайным путям и темным делам.

И с койотом, который крался по остывающей земле, катался в сырых листьях и воровал яйца из гнезда овсянки, свитого в невысоких кустах.

Мардж писала койота, и она уже была койотом.

Все, читавшие эту повесть в рукописи, задавали мне один вопрос: что будет с Мардж, когда она допишет книгу? Мне кажется, когда автор в таких случаях отвечает: «Ах, не знаю, придумайте что-нибудь сами», это признак непрофессионализма. Он, конечно, вправе оставить финал открытым, но сам обязан хорошо представлять свою историю от начала до конца – кому, как не ему, положено понимать характер персонажа и логику сюжета.

Так вот, хорошо зная Мардж, я со всей ответственностью могу сообщить, что есть два варианта развития событий.

Допустим, она закончила и затосковала. Насиделась одна и порядком намолчалась – с котом много не наговоришь. Внутри пусто, книга ушла, теперь хочется увидеть ее напечатанной и вообще много чего еще хочется… И странные, но незлые силы возвращают ее на Землю. Но не туда, откуда взяли, а в глухую канадскую тайгу, в то самое место, где по случайности находится дом одного известного вам лесника. Потому что почта никогда не пропадает совсем, всегда остается надежда, что наши потерянные письма читают инопланетяне.

А может быть и так: Мардж дописала свою историю под Новый год. Она посмотрела в окно на маленькую красивую Землю и загрустила. Может быть, ее все забыли там, и есть шанс как-нибудь тихо и незаметно… Но вдруг она увидела нечто потрясающее. На Западном полушарии, там, где Северная Америка, внезапно вспыхнули огни и сложились в огромные пылающие буквы – ЭмСи. Это встревоженное человечество, отчаявшееся ее найти, решило подать сигнал. Оно как бы говорило ей: «Мы тебя любим, Мардж! Возвращайся! Возвращайся и покажи нам сиськи!» Представив эту величественную картину, Мардж отчетливо содрогнулась и от всего сердца сказала: «Идите вы к черту!»