Поразмыслив, Анна решила, что баланс ее жизни по всей вероятности близок к нулю или немного его превышает, то есть приятных и неприятных ощущений у нее в жизни было примерно поровну или даже плюс перевешивал минус… А вот Каренин, подумала Анна, его жизнь имеет тот же баланс или в его жизни было больше неприятных минут, нежели радостных? Удавалось ли Каренину чаще расчесывать свое чувствилище на плюс или, напротив, жизнь постоянно била старика и ингибировала процесс приятного начёса? А сама Анна разве не доставляет ему страданий своими изменами?

«Ревнует ли он? – подумала самка, вновь скосив глаза на своего брачного партнера: – А я бы его ревновала?..» И решила, что ревновала бы непременно.

Ревность была отрицательной эмоцией, иными словами она создавалась в организме таким набором веществ, который воспринимался особью, как крайне раздражающие и неприятные. Анна принадлежала к такому виду, у которого самец участвует в выращивании потомства. Поэтому она считала ревность естественным чувством, не подозревая даже, что у тех видов, где самец никак не участвует в выращивании потомства, самки подобного чувства не знают. Выработка веществ, продуцирующих неприятные ощущения, если твой брачный партнер начинает скрещиваться с другой особью, понадобилась природе как сигнал: «потомство в опасности – самец может уйти к другой самке и участвовать в выращивании чужого потомства, и тогда твой помет обречен».

Аналогичное неприятное чувство испытывали и самцы, в случае когда их самочка намеревалась скреститься с посторонним самцом, поскольку считали самку своей и инстинктивно были настроены на то, чтобы передать в будущее свои гены и выращивать собственное потомство, а не какие-то там чужое отродье. То есть ревность была всего лишь одним из орудий внутривидовой конкуренции.

Постепенно, с эволюционированием стадных отношений в социальные и развитием всяческих наук и умений, у Анниного вида репродуктивная функция практически полностью отделилась от сексуальной. Взрослый половозрелый самец за свою жизнь осуществлял со своей самкой сотни половых контактов, однако самка приносила ему всего несколько детенышей, а иногда одного или вообще ноль. Иными словами КПД случки был в лучшем случае равен 0,3 %, а в худшем 0 %. Для достижения столь впечатляющего результата были придуманы самые разные методики и приспособления.

После того как развитая социальность окончательно отделила случку от деторождения, превратив ее в одно из доступных средств развлечения, нужда в ревности отпала, поскольку ни самец, ни самка теперь уже могли не опасаться передачи в будущее чужого генотипа. Но инстинкты были гораздо древнее и потому сильнее разума. Так и должно было быть: единственной задачей вида с точки зрения природы было его самосохранение, то есть продолжение в будущее. И развитая кора мозга, именуемая разумом, была всего лишь хитрым инструментом для обслуживания инстинктов. Поэтому все поведение Анны и ее соплеменников практически полностью задавалось и определялось инстинктивными потребностями тела. А разум только заворачивал телесные желания в словесные фантики. Но порой разум эти желания оправдывать не хотел, потому что они вступали в противоречие с социальными установками. В подобных случаях находился какой-то компромисс – общество не одобряло, но закрывало глаза, а личность всячески скрывала свое социально неодобряемое поведение от общества.

«Любила ли я его когда-нибудь? – вновь задалась вопросом Анна, вдругорядь косясь на своего старого самца. – Или то была всего лишь мимолетная влюбленность?»

Она всерьез проводила границу между этими двумя синонимичными понятиями и полагала, что влюбленность – это нечто «несерьезное», а «любовь» – нечто «серьезное». Серьезность эмоциональной привязанности заключалась в сроках ее действия. Анна полагала, что влюбленность – это такая маленькая любовь, которая может быть весьма сильной, но зато быстро проходит. А любовь – это на всю жизнь. Но поскольку эволюция никакой постоянно действующей эмоциональной привязанности в штатно функционирующем организме не предусмотрела, это яркое чувство длилось от трех до шести лет, иногда сменяясь чувством привязанности и привычкой, а иногда и нет. В последнем случае пара распадалась, что только способствовало генетическому разнообразию. Впрочем, иногда в природе случались сбои, исключения, и тогда на свет появлялись особи, могущие любить одного партнера всю жизнь или даже испытывающие половую тягу к особям своего пола.

– А вот и наш друг, – воздушная волна со стороны Каренина заставила самку Анну вздрогнуть всем свои немалым туловищем с двумя объемными молочными железами впереди и прервать ход внутренних рассуждений в пользу оценки внешних обстоятельств.

Действительно, к снаряду выходил Вронский. Самец был одет в полосатенький гимнастический костюм и не имел на черепной коробке никакого головного убора. Он опустил передние конечности в емкость с минеральным порошком, похлопал ими друг о друга и выступил на исходную позицию. Анна вспомнила информацию, запущенную Карениным в ее мозг о том, что состязание может носить опасный для организма Вронского характер, и напряглась.

Меж тем Вронский, изготовившись, вдруг быстро заработал мышцами нижних конечностей на сгиб-разгиб и стал быстро перемещаться к спортивному снаряду. Руки его противофазно ногам мельтешили в воздухе. Самец подбежал к деревянному подбрасывающему устройству, но, видимо, его мозг что-то не рассчитал, потому что, оттолкнувшись от трамплина, Вронский подлетел к коню очень неудачно, ударился брюшиной о торцевую часть снаряда, и его притянула планета.

– Ах! – пронесся общий вздох над стадионом.

– Ах!!! – амплитуднее всех воскликнула Анна, ее сознание померкло, поскольку она вдруг ясно представила, что может остаться без удовольствия, которое причинял ей Вронский не только половым отростком, но даже и самим своим существованием. Тело Анны покачнулось, и передней конечностью вцепилось в сидящего рядом самца. Организм Каренина наморщил лицо.

К Вронскому тут же бросились специальные самцы, но не с целью съесть его тело, как это делают грифы а, напротив, с целью помочь подняться. Они подняли дюжего самца, но тот самоотверженно отстранился и пошел на исходную позицию. Зрители, замерев, ждали продолжения.