– Здравствуйте, Эрик!

– Док, что случилось? Я чего-то не знаю? С каких это пор сотрудники Центра устраивают обход в субботу после обеда?

Шестой звонок в дверь. Плотные шторы на окнах полностью скрывали свет, идущий из квартиры, но «цесарки» явно не сомневались, что им рано или поздно откроют. В кадр на экране домофона попадал бампер и кусок переднего колеса стоящей у обочины «тойоты» – его, Эрика, «тойоты», которой теперь вряд ли удастся воспользоваться.

Даймонд откашлялся.

– Эрик, я думаю, что у них есть хорошее предложение и они решили не ждать начала недели. Сами знаете, мест не хватает, нужно ловить момент…

– Вы сдали меня, да, док?

Не дожидаясь ответа, Эрик нажал на рычаг и сразу же набрал ещё один номер.

– Привет, это Умберс. Не передумал насчёт тачки?

Собеседник неуверенно хмыкнул:

– Две с половиной.

В прошлый раз звучало «три», но на торговлю времени не было.

– Прямо сейчас. Деньги за ключи. Подъедешь под холм, по нижнему шоссе. Заодно подбросишь меня немного.

– Идёт.

Остатки барахла – в рюкзак, рюкзак в кладовку рядом с сортиром. Седьмой звонок. Круглолицая «цесарка» выудила из сумочки мобильник.

Забежав в ванную, Эрик сдёрнул майку, открыл на полную горячую воду, чтоб быстрее запотело зеркало, и окатил из душа голову и плечи. Вытирая волосы, вышел в прихожую и распахнул входную дверь.

– Дамы? – удивление, вежливая улыбка, лёгкое смущение.

Старшая «цесарка» посмотрела на него, как на рыбий корм.

– Эрик Умберс?

– Что же мы в дверях? М-м… Не ждал вас в субботу, но проходите, всегда рад…

Сотрудницы Центра, с подозрением оглядываясь, переступили порог. Обычная холостяцкая берлога, кухня совмещена с единственной комнатой, линолеум в разводах от небрежной уборки, за самодельной занавеской из винных пробок – узкий коридор к санузлу и кладовке. Пара пивных бутылок у стенки холодильника, грязные чашки в раковине.

– Чай, кофе? – хозяин смахнул в угол ворох газет со стеклянного журнального столика, широким жестом обвёл все места, пригодные для того, чтобы сесть, – неаккуратно застеленную кровать и пару пластиковых стульев, будто позаимствованных из уличного кафе.

– Сначала приведите себя в порядок, – с плохо скрываемой брезгливостью предложила старшая «цесарка», аккуратно опускаясь на самый краешек стула. – Двух минут вам хватит?

Эрик кивнул. Две минуты – именно то, что нужно.

Круглолицая даже не стала садиться – только поставила сумочку на второй стул, а сама застыла рядом, так и рыская взглядом по углам. Эрику оставалось радоваться, что большую часть того, что при других обстоятельствах перекочевало бы в рюкзак, он просто не успел собрать, – квартира всё ещё казалась жилой.

Эрик скрылся за пробочной завесой. В ванной загудел фен. На третьей скорости – громко, как турбина.

Стараясь ничем не скрипнуть, Эрик осторожно открыл дверь в кладовку. Внутри царила темнота, и, прежде чем войти туда, он выудил из кармана брелок с лазерной указкой и поводил красным лучом во все стороны, по всем углам, словно разрезая тьму на ломти. Вдохнув, словно перед нырком, Эрик шагнул за дверь и осторожно прикрыл её за собой.

Четыре гвоздя вместо болтов держали раму узкого горизонтального окошка под потолком, выходящего на задний двор, и все четыре отогнулись без звука. Ранние сумерки хлынули в кладовку запахом горелой травы и морской соли.

– Хватит прихорашиваться, Умберс, – позвала старшая «цесарка». – Вполне достаточно просто прикрыть торс.

А Эрик уже бежал по двору, закинув рюкзак на одно плечо. Заскользили под ногами слякотные осенние ступени длинной деревянной лестницы, и дом скрылся из виду.

– Умберс, не делайте глупостей! – это уже издалека, не вам, дамы, тягаться в беге по пересечённой местности с недавним легионером, преодолевшим пешком сто километров по пустыне без воды и пищи.

Сразу за двором проходило шоссе, но попасть на него можно было, только пройдя под дорогой, – для комфорта жильцов проезжую часть загораживал четырёхметровый звукопоглощающий забор.

Эрик спустился ко входу в тоннель и похолодел. Вместо привычного пунктира желтоватых потолочных ламп перед ним расстилалась чёрная неосвещённая дыра, лишь слегка подсвеченная сиреневым пятном выхода на другом конце. Выхода, до которого не так-то просто будет добраться.

Эрик выхватил указку и посветил перед собой. Красная иголка луча упёрлась в темноту и сдохла, истаяла шагах в пяти в глубь тоннеля. Луч будто упёрся во что-то бархатно-чёрное – ни отблеска, ни следа, ничего.