Школа стоит на высоком берегу, угловые шесты – всего в шаге от обрыва. Здесь всегда струится морское дыхание, делая жару терпимой. Остальные горожане коротают дневные часы в дрёме, попрятавшись по домам. На площади перед дворцом, где ещё недавно было так людно, только мелкие рыбёшки кружатся над базарными рядами.

Сегодня просветлённый Тао говорит нам о телесной и мысленной связи между рыбой и девушкой.

Флая слушает, замерев и приоткрыв рот, – её Дифлая растёт очень медленно, и это может оказаться признаком болезни у кого-то из них двоих, а может – какими-то сложностями в их взаимоотношениях.

– Каждой рыбе – свой срок уходить. Каждой девушке – свой срок превратиться в женщину, – старик повторяет общеизвестные истины. – Но вряд ли кто-то сможет объяснить, где проходит граница между возможностью и желанием их обеих разорвать дорогую сердцу связь.

Мы не очень понимаем просветлённого, и он приводит пример:

– На далёких полярных островах каждая вторая девушка сознательно оставляет рыбу рядом с собой, не отпускает её на волю. Она отказывается от возможности продолжения рода, но взамен получает сильного и надёжного помощника. Мы не вправе осуждать их – жизнь на севере полна опасностей и требует ежедневного тяжкого труда. Девушка телом уже превращается в женщину и уподобляется спящему цветку – пока не разорвана её связь с рыбой. То же самое происходит и с рыбой – но та не свободна от воли хозяйки…

Мне хочется расспросить учителя, что случается с девушками, теряющими своих рыб, – почему и они никогда не рожают детей? И как получается, что рыба всегда взрослеет одновременно с тобой, являемся ли мы отдельными сущностями или двумя половинками одной?

У меня всегда много вопросов, я не уходила бы из-под школьного навеса – здесь куда интереснее, чем в прядильнях, где изо дня в день приходится расчёсывать водоросли и выбирать из них мусор. Наша семья вполне обеспечена, но на поездку в Академию, где преподают высокие науки, я должна собрать ракушек собственным трудом.

Ко мне подлетает крошечная званка, наша домашняя рыбка, и тянет зубами за юбку. Кому бы я могла понадобиться дома в такой час?

Я мысленно зову Дилейну и тихонько встаю из гамака. Машу рукой Флае, кивком прощаюсь с просветлённым Тао.

Красно-золотой плавник всплывает из-за края обрыва. Я задираю юбку, перекидываю ногу через спину Дилейны, и мы проваливаемся вниз, к торчащим из пенной воды осколкам скал.

Мама говорит, чтобы я не смела кататься без упряжи, но это же здорово! Рыба летит так, как я люблю – стремительно, цепляя нижними плавниками верхушки волн. По воде мы наискосок пересекаем лагуну и выбираемся на берег, где уже нет набережной, в жилые кварталы.

Здесь Дилейна летит чуть медленнее, чтобы не сбить случайного прохожего, хотя в этот знойный час улицы абсолютно пусты.

В нашем дворе царит необычная суета – дедушка тащит из чулана узкогорлый кувшин цветочного вина, мама бегает между жаровней и разделочным столом.

Я взбегаю на второй этаж, на открытую террасу.

– Лейна! – отец слегка взбудоражен, но явно в хорошем настроении. – Познакомься, дочь…

Рядом с ним стоит северянин.

Я как во сне делаю шаг вперёд, протягиваю ладонью вперёд правую руку. Горячие шершавые пальцы гостя касаются моих.

Он безус и безбород, как многие северяне. У него острый и тонкий нос, точёные ноздри, густые брови, чуть раскосые и действительно синие глаза. Чёрный воротник стягивает горло, пряча сильную шею. Верхняя губа чуть выступает над нижней и изгибается как лук.

– Север, – представляется он. – Я рад знакомству, прелестная Лейна.

Если даже при отце он так смел в эпитетах, значит, ему многое позволено в нашем доме. Я с трудом удерживаюсь от смеха: обращаться к гостю по имени – это как называть рыбу рыбой.

Я вежливо киваю и отстраняю пальцы. На какое-то мгновение между нашими ладонями повисает тёплая подушечка воздуха.

Отец кладёт руку гостю на плечо:

– Север – наш дальний родственник по линии брата моего прадеда, Лейна. Он здесь по торговым делам и остановится у нас. Я подумал, что в ближайшие дни ты могла бы не ходить в прядильню, а занять Севера, чтобы он не скучал вечерами. Покажи ему город и остров, сплавайте к рифам… У нас на острове не слишком много интересного, Север. Надеюсь, общество пятиюродной сестры станет помехой скуке.

И дни сливаются в пёструю ленту. По утрам Север обходит с визитами поставщиков тканей и моллюсков, знакомится с городской знатью, пропадает во дворце, но уже к полудню он всегда свободен, и я придумываю для нас всё новые и новые развлечения.

Он прост в общении – если бы не цвет волос и кожи, то и не примешь за чопорного северянина. Ему всё интересно, он соглашается, не задумываясь, на любое предложение, и мне так легко с ним, будто мы с детства росли вместе.

Север рассказывает о путешествиях, о далёких островах, бескрайних водных просторах и диковинных заморских народах. Объясняя, как находить путь по звёздам, он становится серьёзным, как просветлённый Тао. У Севера есть любимое дело, и мне это очень нравится.