Мир стиснулся до грязного двора, изрисованных краской кирпичных стен, сальных луж и клочка мутного белёсого неба над головой.

Над лестницей из ржавого железа мерцают красные огоньки – местные люди глотают дым.

Дилейна не шевелится – замерла, чуть повернув голову ко мне, чуть завалившись набок. Вдруг ей плохо? Если здесь плохо мне, то ей, наверное, много хуже. Вдруг она так ослабла, что не сможет унести нас с Севером назад?

А он ушёл, ушёл уже давно, велев ждать. Сидеть и ждать.

И я сижу и жду – которую неделю, то в гостиных домах, похожих один на другой как попрыгушечьи икринки, то в тёмных харчевнях, пропахших дешёвым пойлом и горелыми листьями, то в грохочущих залах среди дёргающихся в припадке людей. Икра понемногу расходится по покупателям, но Север не может остановиться, пока не уйдёт самая распоследняя икринка.

Я ещё раз глажу Дилейну и возвращаюсь в душное нутро музыкальной шкатулки. Сажусь на узкий диванчик, обтянутый кожей мёртвого зверя. Чтобы чем-то занять руки, листаю обтрёпанную книжицу, где, кроме нарисованных стаканов и бокалов, не могу разобрать ни одного знака.

За соседним столом звенят стеклом безволосые мужчины в чёрной, на северный манер, одежде. От них струится опасность, словно от бешеных рыб.

До меня доносится въедливый глумливый голос одного из них:

– Север – и сам непростой такой пацан, с заморочкой, но чувиха его – просто отвал башки! Будто с утра до ночи под кайфом. Выхожу сейчас пошмалять – через служебку, стало-пть. Ночка так и шепчет: дуй взасос и взатяг, но вдруг – что я вижу? Эта чува перед байком натурально хлопается на колени, обнимает за колесо, и давай с ним разговоры разговаривать. Чё-то шепчет там, перетирает, и, слышь, по фаре его гладит, к вилке прижимается…

Севера нет и нет, хотя он сказал: полчаса. Тонкая ниточка тревоги натягивается в самом низу живота. Меня мутит.

– …Я аж косяк выронил. Типа, не втыкаю: это наркоэротика или технопорно? Прикинул уж, не подъехать ли к этой красотке, но вовремя откатил – мозги дороже. Север этот – уж больно непростой… Мудрёнее собственной дури!

Мне неуютно здесь, от дыма появляется во рту металлический привкус. Я забираюсь в самый угол диванчика, в подобие тени, а Севера всё нет.

Жёсткая земная музыка вибрирует и нарастает. Сквозь её шум я вдруг слышу, как просыпается Дилейна.

Не могу здесь находиться ни минуты. Я вскакиваю и, едва не перевернув стол, бросаюсь к двери.

На пороге меня хватает за локти Север:

– Уходим, быстро!

Нет времени для разговоров. Я едва успеваю перекинуть ногу через спину Дилейны, как Север бросает рыбу вперёд, через узкий проход меж каменных стен, и вовремя – угловатая туша бродяги мелькает навстречу совсем рядом. Но Дилейна уклоняется и выводит нас на открытую воду улиц.

– Держись, малёк!

Слова Севера тонут в рёве рыб. Мы покидаем нехорошее место, куда нас зачем-то занесло, но неприятности не заканчиваются. Две, а потом и три бродяги устремляются за нами следом. На их верхних плавниках разгорается алое и голубое сияние.

Сначала мне кажется, что они позарились на беззащитную, скованную корявым металлическим телом Дилейну. Но по мере того, как, петляя, мы выбираемся к окраинам города, я прозреваю: их цель – Север. Север – с его талисманом, с полными карманами попрыгушечьей икры, с толстыми пластами земных бумажных ракушек за пазухой.

Ещё несколько бродяг ждут впереди – они всегда охотятся стаями, это знают все – к счастью, и Север тоже.

Какой бы большой уже ни выросла моя Дилейна, она всё-таки может пройти там, где застрянет любая бродяга.

Мы, наконец, вырываемся из пленившего нас так надолго города. Но всё ещё остаёмся в смрадном мире Земли.

Сейчас или никогда, понимаю я – и не могу справиться со страхом, что никогда.

Ветер свистит в ушах, я вжимаюсь в спину Севера.

Бродяги, полыхающие красными и синими огнями, раздирающие перед собой воздух голодным хищным рёвом, начинают нагонять нас.

Север что-то зло бормочет – я не слышу. Наверное, понукает Дилейну.

Мне хочется спросить: что ты сделал с моей рыбой, северянин? Во что превратил мою верную, умную, ласковую Дилейну? Хоть пришпорь её сейчас – она не прыгнет в небо, не замерцает золотым и красным, не нырнёт в море, утягивая нас за собой. Нас догоняют, и через несколько минут ты, наконец, соприкоснёшься с тем, что такое твоя любимая Земля.

– Сейчас прыгнем, – кричит Север. – Вперёд, шагов на пятьсот, как только будет кусок прямой дороги. Приготовься!

Он сутулится и запускает одну руку за пазуху.

– Нет! – я надеюсь, очень надеюсь, что мой любимый слышит меня. – Север, нам нечего тут делать! В Аталану, и только туда!

Он меня слышит. Я понимаю это, потому что, даже прижавшись к его широкой спине щекой, чувствую, как он качает головой.

– Вперёд, и снова вперёд! – кричит Север. – Два-три прыжка, и им нас не найти! Не бойся, Лейна!