Конечно, русская аристократия отнюдь не была свободна от слабостей и пороков, присущих многим независимо от социальной принадлежности. Семейные распри, роковая любовь, незаконные связи, интриги, кипение страстей есть неотъемлемая составляющая жизни любого общества. Другое дело, что люди, обласканные судьбой от рождения, всегда вызывали повышенный интерес и современников, и историков.

По мемуарам, письмам, дневникам нельзя не заметить: тем, кого называли «высшим светом», далеко не всегда удавалось прожить свою жизнь в жестких рамках веками выработанных правил. На пожелтевших листах бумаги можно прочитать много о чем: о горечи измен, о слезах обманутых жен, неясных слухах о внебрачных детях, о женихах, гонявшихся за богатым приданым, и о бездушных кокетках, искательницах состояний. Тут узнаешь о тиранах-родителях, о поддельных векселях, семейных тяжбах, которые иной раз тянулись десятилетиями. Было все. Ни один сюжет не нов.

По общему признанию, самая знаменитая куртизанка Парижа Мари Дюплесси была не только изумительно красива. В ее манерах, в том, как она одевалась, говорила, вела себя в общественных местах, было столько такта и благородной сдержанности, что несведущему человеку никогда бы не могла прийти в голову мысль о ее порочном занятии. Судя по всему, для Любови Ивановны этот «падший ангел Парижа» стал настоящим идеалом.

Однако замечаешь, что помимо судебных инстанций само общество – порой куда более жестко – наказывало провинившихся, наказывало тем, что закрывало двери перед человеком, не только грубо нарушившим моральные нормы, но и просто поступившим в глазах людей неблагородно – то есть не так, как должно. Не подать руки, не поклониться при встрече, не говоря уже о вызове на дуэль, когда оскорбление, позор смывались только кровью, – все это было чрезвычайно действенными мерами.

Очень часто провинившихся наказывали пожизненно. Людская память длинная: позор проворовавшегося министра, трусость или жестокость отца-военачальника падали на сына, а дочери уличенного в махинациях или прелюбодеянии банкира трудно было сыскать себе жениха – вспомним сюжет «Вассы Железновой». Так общество самоочищалось. Так оно заставляло бояться не только тюремной решетки, но и мнения окружающих.

Кстати, это было свойственно не одному дворянскому сословию. А купцы? А русское крестьянство? Нечего и говорить о том, как сурово карались проступки в армии и на флоте.

Конечно, боязнь общественного осуждения часто приводила к тому, что виновный всеми способами старался прикрыть свой проступок, как-то оправдаться, представить дело не таким, каким оно было. И случалось, окружающие по тем или иным причинам предпочитали не обострять ситуацию. Как сейчас выражаются – спускали дело на тормозах.

Ярким примером тому служит история, произошедшая с братом Николая I, который с компанией офицеров был уличен в изнасиловании женщины, что стало причиной ее гибели. Преступление, явно уголовное, как могли замяли, и все кончилось тем, что великого князя Константина убрали из столицы с глаз долой. Это, стоит отметить, едва ли не единственный пример, когда августейшее семейство постаралось выгородить своего родственника, в иных случаях оно действовало куда более решительно.

Однако всякая несправедливость не проходит бесследно и остается в памяти многих людей. Высший свет нередко упрекали в ханжестве и лицемерии. При всем том стоит задуматься: кто более достоин порицания – тот, кто, преступив законы, всеми силами старается оправдаться перед обществом, готов понести наказание, или тот, кто готов выставить содеянное напоказ, даже нажиться на скандале?

Ведь именно так легче всего стирается грань между дурным и хорошим, стыдом и бесстыдством, черным и белым. Но такое положение дел исключалось в старой России. Вот почему своей эффектной, но нелепой выходкой в театре Любовь Ивановна подписала себе приговор.

...Не схоластические рассуждения, а живые исторические примеры убеждают в том, насколько четко разграничивалось допустимое и невозможное.

То, что в одном из самых могущественных семейств за все время существования Российской империи – у Строгановых – за один девятнадцатый век случилось три драмы, наглядно доказывает, как прочно стояло общественное мнение на однажды занятых позициях.

Когда супруга графа Александра Сергеевича полюбила другого, ей пришлось оставить в петербургском дворце маленького сына и навсегда уехать со своим избранником в подмосковное имение Братцево. Надо сказать, что она с достоинством приняла свою долю, выбрав любовь.

Другой Строганов, барон Григорий Александрович, в течение нескольких лет безуспешно пытался добиться развода с женой и лишь после ее смерти смог привезти свою возлюбленную в Петербург, где она в течение еще долгого времени не смела нигде показаться, покуда царь не разрешил барону жениться на ней.

Можно, к примеру, считать чудом, что Николай I так и не узнал, что незадолго до его смерти старшая дочь Мария, овдовев, сочеталась браком с одним из Строгановых. В ином случае зятя императора ждала бы ссылка, а брак был бы расторгнут за «неравнородностью».

Но надо признать: женитьба Кушелева-Безбородко намного превосходила по своей скандальности все, что когда-либо случалось в великосветском Петербурге. И надо было иметь именно такую, очень наивную, «не от мира сего» душу, чтобы надеяться на благосклонность императорской столицы к новоиспеченной графине.