– Так меня сюда засадили? – нашелся Мальцев. – Я думал, что это случайность, что я просто подвернулся кому-то с этой дурацкой взяткой.

– Ты не понял, – устало улыбнулся капитан, – со взяткой там чушь какая-то, нелепость. Можно было и на свободе со всем разобраться. И разобрались бы, если бы не твоя глупость. Ты чего взялся угрожать, пугать? Вот изменение меры пресечения тебе и заменили на арест и содержание под стражей. Так тебе и этого мало, ты снова полез в бутылку, а в бутылке только один вход, он же и выход. Теперь получи другую неприятность, и думай, как себя вести. Просто так ведь ничего в этом мире не случается без ведома тех, кто этим миром правит. Понял меня, Мальцев?

Страшная догадка ударила в голову, как чугунная гиря. Оглушила, придавила к земле, заставила почувствовать свою беспомощность перед этой холодной неуправляемой тяжестью. Намек? Намек на то, что Катю с дочерью похитили не просто так, что это никакие не террористы, не экстремисты? Пятилетняя кнопка Иришка встала перед глазами в своем розовом платьице и таким же бантом в русых волосах.

– Кто похитил мою семью? – выдавил из себя Мальцев. – Они?

– Они? – удивился капитан. – Кого ты имеешь в виду? В определенном смысле это конечно, они, кто бы за этим ни стоял. Ведь похищением в одиночку не занимаются.

– Послушайте, – голос Мальцева зазвучал тверже, – это намек, да? Это предупреждение, связанное с моим делом?

– У тебя бред, – с сожалением покачал головой капитан. – Ты словно сам с собой разговариваешь. Но то, что ты стал задумываться в результате нашей беседы, это хорошо. Не усугубляй ситуации, она и так не очень. Думай о семье, а не о себе, я в переносном смысле, конечно.

Капитан еще минут пятнадцать распинался о том, что мы в ответе за своих близких, что наши поступки всегда отражаются на тех, кто за нас переживает, беспокоится, страдает и тому подобное. Мальцев уже нисколько не сомневался, что это все намеки, и намеки на одно и то же – на похищение Кати и Иры. Значит, и в такие игры у нас играют. А он думал, что это все фантазии режиссеров Голливуда. Значит, и у нас за денежки готовы на абсолютно любой поступок. И только теперь ему стал понятен истинный огромный смысл этого слова – абсолютно!

Антон шел на встречу с Боруцким и прикидывал в голове возможные варианты развития событий. Если Боруцкий принял версию, что Краюхина застрелил Антон, то все будет хорошо. Будет еще больше доверия, и он еще на шаг продвинется в глубь этой преступной среды. Нужны доказательства, как можно больше доказательств преступной деятельности, нужны связи, имена, должности.

Теперь, когда Антон выполнил серьезную «работу», Боруцкий может поручить ему еще что-то. Или все же будет настаивать на том, чтобы Антон «лег на дно»? Жаль, это пустая потеря времени. Некогда Антону прятаться, а доказывать, что он ничего и никого не боится, опасно, не поверит Боруцкий. Да и никто бы не поверил на его месте.

В кармане завибрировал собственный телефон Антона. Он вытащил аппарат, мельком оглянулся по сторонам и ответил. Это была Полина.

– Антон, ты уже идешь на встречу?

– Да, а что случилось?

– Твой Боруцкий сейчас сидит в машине возле здания городского суда. Тут Алексей Алексеевич прислал ребят с аппаратурой, и мы немного послушали с помощью направленного микрофона. Речь идет о тебе и о воздействии на какого-то человека, вроде он не очень послушен или угрожает кому-то. Возможно, что Боруцкий приготовил тебе какое-то новое задание.

– Какие-нибудь подробности есть?

– Мы же слышим только то, что он говорит, а ответов не слышим, – напомнила Полина. – Но, даже судя по его словам, а он фамилий и имен не называл, речь идет о женщине и девочке. Скорее всего, их держат в укромном месте как заложников, что ли. Я решила, что тебе эта информация сможет как-то помочь.

– Посмотрим, – ответил Антон. – Боруцкий ни с кем не встречался на ваших глазах?

– Нет, последние минут двадцать, как подъехал, так и сидит в машине. Почти все время разговаривает по телефону. Разговоры непонятные, смешки, какие-то намеки. Мы, конечно, записываем, чтобы потом постараться понять, но пока, сам понимаешь, не разобраться.

Машину Боруцкого Антон увидел издалека и сразу, схватив глазом всю картинку, почувствовал, как в нем закипает злость. «Тойота» стоит под знаком «остановка запрещена», а в каких-то тридцати метрах топчется на месте пост ГИБДД в количестве двух инспекторов. Они как раз «причесывали» какого-то мужичка на «Жигулях» и не видеть нарушения Боруцкого они просто не могли. Видели и не подходили! А означать это могло только одно – номер этой машины числится в списке неприкасаемых, оплаченных.

Антон подошел и без приглашения влез на переднее сиденье. Боруцкий покосился на него, продолжая разговаривать по мобильнику. Тема, если только разговор не велся иносказательно, была самая что ни на есть банальная – поступление чьей-то дочери в консерваторию и помощь, которую в этом деле можно оказать. Минут через пять Антон пришел к выводу, что никакого иносказания нет, просто Боруцкий раскинул свои сети на все стороны жизни в этом городе. Даже в этих вопросах он участвовал, и с них, наверное, тоже имел свою долю.

Наконец Боруцкий бросил трубку на приборную панель, повернулся всем корпусом к Антону и с усмешкой изрек:

– А ты просто зверь, Антоха! Чего это ты столько дырок в нем наделал? Нервишки? Или перестраховка?

– Скорее перестраховка, – чуть подумав, ответил Антон. – А что, есть претензии?

– Ствол где взял? – уже без ухмылочек резко спросил Боруцкий.

– Этому стволу уже тысяча лет в обед, – скривился Антон. – И номер на нем давно спилен, и не стреляли из него лет десять. Лежал, ждал своей очереди. Вот и пригодился. Если вас это беспокоит, то я его выбросил в Шарташ. Без свидетелей. Еще вопросы есть?