«Ведь святых на Руси - только знай выноси». Башлачев остро чувствовал этот разлом. Разлом не только внешний, общественный, но и внутренний - в каждом русском человеке.

Скажу больше, для меня, все его творчество, вся его жизнь - воплощение разлома.

«Гори - не губи… Сожженной губой я шепчу». Башлачев не был певцом протеста, он не был излишне политизирован, он просто всем нутром чувствовал, как машина выдавливает из человека сок. Он видел, как борется машина Государства, быта, строя, системы с душой, верой, надеждой и, конечно, с любовью. И не важно, как называется механизм, и не важно, кто за рулем.

«Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф, Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер». А самое жуткое, что человек, прекративший внутренний труд (а таких большинство в любом обществе), просто не сможет без своего Вахтера, ему просто не выжить без строя. Он лучше будет стоять униженным в самом страшном строю - строю палачей, чем останется наедине со своей пустотой. Ему просто не хватит сил. А ведь хочет? Хочет вырваться, да что там хочет - он спит и видит себя свободным, сильным, великим, а проснется и… Нет сил.

Нет сил. Вот и мечется человек из строя в строй - из крепостных в пионеры. А душа-то гуляет! Так просто ее не задушишь. Душа-то рвется, ищет свою свободу. Не хочет быть в строю палачей - тесно, душно, а выхода нет. Куда ни беги, всюду тюрьма, и жизнь-то - тюрьма, а куда деваться?

«Мы строили замок, а выстроили сортир». Вот что страшно! Хочет человек свободы, тянется он к прекрасному, любви хочет, а дай ему свободу, все одно - сортир построит. Да притом обязательно тюремный, с решетками! И сам в него сядет. И ведь как тосковать по свободе будет, как маяться будет -весь изведется.

Башлачев многогранен. Я не хочу свести все его творчество к одной теме - это будет неправда. Но нет для меня больше в литературе такого жгучего образа, как башлачевская «гуляющая душа». Неистовое стремление в поисках свободы вырваться куда-то за грань материального мира, который душит, топчет, плюет, калечит…

Любая система страх,

Спрессованный в замкнутый круг.

В котором всякий Иисус Гитлера кормит с рук.

Любая система цепь

Тут церковь с тюрьмой наравне.

Свобода не может быть «в»

Свобода рождается «вне».

Я привожу свои стихи, потому что не скажу лучше прозой. Вот это «вне» - это башлачевское «вне». Это то главное ощущение, которое он мне дал. Когда Башлачев поет, он свободен - потому что он «вне». И русская Культура свободна. Русская Культура всегда «вне», нельзя ее ограничить, направить, урезать, запихнуть в какую-то схему - нельзя!

И если из этой Культуры когда-нибудь вырастет общество, может быть, это будет самое прекрасное, самое свободное общество из всех, что видело человечество. А сейчас, пока ОНИ строят новый сортир, НАМ остается от отца к сыну, от отца к сыну, как сакральные заклинания передавать строки: «Имя имен вырвете корнем все то, что до срока зарыто…»

Трудно говорить о Башлачеве. Я перечитываю написанное, перечитываю башлачевские строки и понимаю, насколько сужают мои размышления его творчество. Насколько он глубже. Но писать нужно. Нужно писать, называть имя, обсуждать, слушать - нужно пронести его имя через себя, дальше, следующим поколениям. Нельзя допустить разрыв. Нельзя, чтоб прервалась цепочка от отца к сыну. Тоненькая цепочка русской Культуры, которая когда-то была толстой цепью. Тоненькая цепочка, которая еще держит нас, но уже вот-вот, вот-вот лопнет.

Артем Тылик, поэт

ОЛЕГ ГАРКУША ДРУГОЕ ВРЕМЯ

– Можно ли сказать, что Башлачева погубила его гениальность? Слава, вообще, вредит или помогает музыканту?

– У Башлачева не было славы как таковой. Не могу сказать, что он в ней нуждался… Слава здорово искушает. Нельзя об этом забывать. Не нужно думать о славе, нужно музыкой заниматься, играть чаще! Но, прежде всего, музыкант должен получать удовольствие от того, что он делает. Главное, с чем он выходит на сцену. Если он выходит просто так потусоваться, показать, что в свое время он станет интересным и популярным, не имея никаких задатков, если так можно выразиться, то у него вряд ли что-нибудь получится. А если он как музыкант себя позиционирует и оценивает как-то, значит, должен работать. Есть гениальные музыканты и поэты, и есть - не гениальные. А есть такие, которые не говорят, что они гениальны, а просто делают свое дело. Человек, выходящий на сцену все-таки должен знать, для чего он это делает. В принципе, музыканты отвечают за публику, которая приходит на их концерты, они несут ответственность за этих ребят. Они же слушают, раскрывши рты, того, кто на сцене. Хорошо, если музыкант ставит себе задачу, даже пусть на подсознательном уровне, что он должен вести за собой народ к чему-то хорошему. Лучше, чтобы к негативу, это естественно.

Музыкант решает еще до выхода на сцену, для чего он это делает и почему. По городу ходит безумное количество музыкантов с гитарами! Это, конечно, жутко приятно. Но для чего это они делают? Это очень важный вопрос.

Если говорить о группе «АукцЫон», то, когда мы начинали играть, мы просто получали удовольствие от процесса.

После работы шли в подростковый клуб «Ленинградец» и на каком-то непонятном аппарате пытались что-то воспроизводить. Мы вообще играть не умели! Но в то время, конечно, никто играть толком не умел.