Вечерело. Стало холодно. С большим трудом я вновь добрался до машины и вытащил из кузова куртку, надев которую немного согрелся. Положение мое ухудшалось тем, что родители знали о моем намерении на обратном пути заехать к нашему знакомому фермеру, с сыном которого я был дружен, и заночевать там.

Пока не стемнело, я дважды посылал Монка на шоссе и проселок с заданием привести кого-нибудь к сараю, где я лежал. Он не был обучен этому, и я старался путем совмещения привычных для него команд внушить псу то, что мне было нужно. Я понимал, что на близлежащих дорогах пешеходов нет, есть только автомобилисты. А остановить их зачастую нелегко и человеку.

Монк по команде умел найти на нашей ферме отца, мать, работников, моих сестер и братьев. Но незнакомого, просто «человека Икс», он никогда не искал. Он мог отделить от стада и привести к вам любую указанную ему овцу, но для этого кроме слов употреблялись и жесты. Знал Монк еще и десятка два других команд.

Словом, минут через сорок после первой моей команды пес вернулся ни с чем и, чувствуя свою вину, повизгивая, начал ластиться ко мне. После второй команды Монк пригнал ко мне двух овец…

Темнело. Стало еще холоднее. Попытка устроиться в машине ни к чему не привела. При сгибании ног боль становилась невыносимой. Открыть двери сарая я не мог. До нижней задвижки я еще кое-как дотягивался, а верхняя была для меня недостижимой. Пришлось заползти под машину: пошел мелкий дождь.

Пока я занимался с Монком, ожидал его возвращения, Дюк не оставлял меня своим вниманием. Он прижимался ко мне, обогревал. А когда совсем стемнело, привалился всем телом и Монк. Долго я не мог уснуть из-за боли. При каждом моем движении, попытках изменить положение оба кэлпи очень волновались, тыкались носами в бока, как бы помогая мне. Все же я заснул. А когда проснулся, уже светало. Дождь кончился. В следующий момент после пробуждения понял, что собак рядом со мной не было. Позвал их. Никого. Я забеспокоился, по подсознательно понимал, что кэлпи никогда не оставляют своего хозяина самовольно.

Я лежал под машиной замерзший, обессиленный. При каждом шевелении боль была такой острой, что я вскрикивал. За свою судьбу я не очень-то беспокоился: если не вернусь к полудню домой, отец наверняка позвонит по телефону на ферму моего друга и, узнав, что я там не был, отправится на поиски. В этом я не сомневался. Из-за боли есть не хотелось совершенно, но очень мучила жажда. В таком положении оставалось только одно — ждать помощи. Добираться ползком — больше мили — до дороги я пока не пытался, откладывал это на крайний случай. Если до трех-четырех часов пополудни никакой помощи не прибудет, тогда я поползу. И тут вдруг я услышал лай в два голоса и узнал своих кэлпи. Я не сомневался, что они ведут кого-то на помощь. К тому же лай был особенный, совсем не походил на те варианты, которые я знал: лай на чужого человека, появившегося на ферме, лай на овец при их перегоне и сопровождении, при неподчинении овцы… Через две-три минуты я уже отбивался от Монка и Дюка, которые ворвались под машину и, буйно радуясь, пытались облизать меня, а затем услышал шум мотора и увидел колеса автомашины, подъехавшей к моей, потом ноги человека…

— Добрый день, сэр! — закричал я. — Осторожнее, не попадите в яму, как это с «успехом» сделал я.

В ответ прозвучал голос незнакомца:

— Вон куда вы спрятались! А я-то думал, кто это обучил кэлпи бежать две мили за машиной, а потом, когда я притормозил, обогнать, стать поперек дороги и не пропускать ее. Когда же я остановился, один пес уперся лапами в передок машины, а другой начал рваться ко мне в кабину. Я и понял: что-то не то! Так и оказалось…

Думаю, что ничего не нужно добавлять о Монке и Дюке. Не правда ли: кэлпи есть кэлпи! — заключил Майкл Коу. — Воистину лучшие друзья и незаменимые помощники австралийских фермеров-овцеводов…

…Два-три месяца спустя рассказы Коу я вспомнил на ферме, расположенной в штате Новый Южный Уэльс. Мы отправлялись в поездку по пастбищам, и хозяин фермы, сидящий за рулем «Доджа», что-то крикнул. Резко, повелительно прозвучал его голос, словно щелчок кнута. И тут же из пяти-шести кэлпи, лежавших в тени фермерского дома, молниеносно выскочили две черные, с рыжими подпалинами, белогрудые собаки. Первая из них, большая по росту и размерам, вскочила на капот, повернулась носом по направлению движения и осталась стоять на немного растопыренных ногах. Вторая, совершив мощный, высокий прыжок, оказалась на лошади, на которой сидела старшая дочь фермера, решившая отправиться с нами на пастбище верхом, чтобы поразмять застоявшегося жеребца…

И вот мы на пастбище. Овцы отбежали от нас и остановились в сотне метров. Повернув головы в нашу сторону, они с любопытством смотрели на людей, которых не часто видели близко…

Последовала команда фермера, и кэлпи рванулись к овцам, обходя их с противоположных сторон. В стаде произошло замешательство, но собаки были уже рядом. Шарахаясь от кэлпи, овцы сбились в плотный круг. Наиболее строптивых собаки легонько покусывали за ноги, наскакивали на них грудью, пугали рычанием, лаем. Причем и рычание, и лай менялись по тембру и громкости, что, очевидно, производило соответствующее впечатление на овец.

Фермер успокоил меня — кэлпи никогда не «испортят» овцы. И в какой бы степени гнева или азарта ни были собаки, они всегда деликатны со своими подопечными. Через две-три минуты стадо уже было перед нами, в пяти-шести метрах от нас. Кэлпи сидели разгоряченные бегом и своей нелегкой работой, высунув языки, на противоположных сторонах круга из спрессованных овечьих тел. Овцы стояли, положив головы на спины друг другу. Кэлпи были начеку. Стоило какой-либо из овец попытаться выскочить из круга, собака немедленно водворяла ее на место…