— Товарищ майор, одна только пробоина, — уверенно сказал Савочка. — И то пулевая, из автомата. Через блистер кабины. Можете сами посмотреть. Заделать дырку — пара пустяков.

— Это в полевых-то условиях? — не согласился Мезенцев. — Может, пробку деревянную забьешь?

— Зачем деревянную? — снова улыбнулся Савочка. — У нас и покрепче найдется.

— Да пойми ты, садовая голова, там давление в несколько атмосфер, любая пробка как пуля вылетит.

— Не скажите, не скажите, товарищ старший лейтенант, — стоял на своем прапорщик. — Если нарезать резьбу, да завернуть болт…

— Чем, пальцем?! — Мезенцев терял терпение.

— Метчик сделаем.

— Как? — Мезенцев покрутил головой и грустно усмехнулся: послал, мол, бог помощничка.

— Эт в два счета — болты у нас любого калибра имеются, напильник тоже всегда с собой возим. — И прапорщик юркнул в кабину.

«А пожалуй, в его предложении есть резон, — подумал Николай. — Перебоев в работе двигателей не было, и если бы давление масла не упало, а температура не стала расти, они ничего бы и не заметили. Похоже, действительно, других повреждений нет. А если так, то прапорщик предложил довольно простой и оригинальный способ выхода из создавшегося положения… Как бы там ни было, экипаж ведомого надо отправлять».

— Взлетайте, — приказал Николай Тарасенкову. — Доложите, что наш экипаж сел на вынужденную. Неисправность пытаемся устранить своими силами. Если не получится, вызовем помощь.

Тарасенков быстро зашагал к своей машине.

— Все-таки зря, — не одобрил решение Николая Сташенков. — Надо бы немного подождать: мало ли что может произойти?

Неожиданности, разумеется, могли быть — и с ремонтом не получиться, и душманы в любой миг нагрянуть. И все-таки держать рядом второй вертолет с пленными, которые, возможно, владели важной и срочной информацией, считал нецелесообразным.

— Что бы ни произошло, вертолет бросать не станем, — ответил Николай.

Между тем Савочка уже колдовал у пробоины, примерял болты разного диаметра. Спустился со стремянки и начал пропиливать у одного продольные канавки. И Николай подивился: короткими и совсем не богатырскими пальцами он так крепко держал болт и так ловко орудовал напильником, словно был прирожденным мастером железных дел — канавки получались ровными и аккуратными, как на токарном станке.

Заработали двигатели на вертолете Тарасенкова, и освежающая волна воздуха снова приятно окатила людей. Савочка еще шире улыбнулся своим белозубым ртом с яркими, будто подкрашенными, губами и закрыл от удовольствия глаза, подставив лицо ветру. Но лишь на секунду: руки продолжали шмыгать напильником.

Вертолет тяжело оторвался от земли и, сделав почетный круг, а точнее, осмотрительный — Тарасенков еще раз убедился, что душманов поблизости нет, — взял курс на северо-запад.

Николай долго провожал его взглядом, пока вертолет не скрылся за горами.

«Хороший летчик, — подумал о Тарасенкове. — И кружок сделал без подсказки, к чему, к сожалению, не каждый пилот приучен; иной ленится лишний раз вниз посмотреть, ориентировку уточнить — зачем, коль штурман справа сидит?» Был такой подчиненный у Николая, до поступления в академию. Послал его как-то на разведку объекта. Привез летчик фотоснимки, сдал вместе с донесением. «А что визуально наблюдал?» — спросил Николай. Тот наивно пожал плечами: «У меня же фотоаппарат был. И вы такой задачи не ставили…»

Да, инициатива летчика, самостоятельность, зрелость суждения — качества не менее ценные, чем дисциплинированность. Всему этому надо учить, учить…

Савочка снова поднялся на стремянку. Мезенцев полез за ним и стал с пристальностью прилежного ученика наблюдать за тем, как ловко и уверенно орудовал ключом прапорщик.

— Подайте накидной, тринадцать на пятнадцать, — попросил Савочка, и Мезенцев с юношеской проворностью сбежал со стремянки, достал из сумки нужный ключ, подал прапорщику.

«Не зря говорят: мал золотник, да дорог», — вспомнилась Николаю пословица. Савочка ему уже нравился, а когда прапорщик доложил, что вертолет к полету готов, чуть не обнял его. По испачканному маслом юному лицу струйками стекал пот, комбинезон был хоть выжимай, но как счастливо сияли глаза! Такие глаза Николай видел у своих товарищей в день выпуска из училища.

— Спасибо, — Николай крепко пожал руку прапорщику. — По местам!

В воздухе Савочка связался по радио с КДП Центрального, оттуда поступила команда лететь тоже к ним.

На аэродроме их поджидал подполковник, представитель разведотдела, и попросил подробнее рассказать в донесении о случившемся.

— Что-нибудь удалось выяснить? — полюбопытствовал Николай. — Кто они, чем занимались на берегу реки?

Подполковник пожал плечами:

— Твердят одно: «Собирали фисташковые орешки». Придется вам завтра снова лететь туда и тщательно осмотреть вокруг местность. Похоже, база у них там…

Наконец-то от него пришло письмо. Никогда еще и ничего Наталья не ждала с таким нетерпением. С дежурства она не шла, а бежала, и едва входила в подъезд, бросалась к почтовому ящику. И с опустошенным сердцем, разочарованная и обиженная бросала газеты в сумку. Дни казались вечностью. А когда не дежурила, просыпалась, как обычно, в шесть и не могла больше сомкнуть глаз, прислушиваясь ко всяким шорохам, ожидая, когда придет почтальон.