— Остыньте, капитан. — Уиттингтон высокомерно улыбнулся. — Моя мать примет ее с распростертыми объятиями, когда узнает, что мисс Клеменс вытащила ее сына из огня. Она будет опекать ее, выведет в свет. Если кто-нибудь и может помочь мисс Клеменс, так это моя мать.

— Вы намерены выдать ее замуж за какого-нибудь английского щеголя?

— Уверяю вас, моя мать знакома с самыми достойными людьми. Она найдет для мисс Клеменс человека хорошо воспитанного и с хорошим характером. Вам не кажется, что эта девушка заслужила награду за все, что сделала? Удачно выйдя замуж, она станет хозяйкой богатого дома и будет иметь большое влияние в обществе.

Остин попытался представить Эванджелину с аккуратно причесанными волосами, Эванджелину, стоящую рядом с мужем и приветствующую гостей в своем прекрасно обставленном особняке.

Нет, Эванджелина не создана для такой жизни. Этот холодный англичанин не знает, что она более красива в своей рваной сорочке, с растрепанными волосами, с перепачканным лицом. Что она дико хохочет, когда корабль скачет по волнам, что она избежала смертельной опасности, а потом загрустила, потому что упустила возможность осмотреть то место, откуда убежала.

— Она гораздо большего добьется в Бостоне, — сказал Остин.

— В качестве гувернантки? Или выйдя замуж за банковского служащего?.. А может, за капитана корабля?

Остин не дрогнул.

— Никто не осудит ее брак с таким человеком.

— Она заслуживает лучшего. Банковский служащий — это далеко не баронет, не виконт и даже не сын маркиза.

Лорд Рудольф улыбнулся Остину, но тот ответил ему суровым взглядом:

— Пока мисс Клеменс находится на этом корабле, она под моей защитой. Она выразила желание присоединиться к своей кузине в Бостоне, и я доставлю ее туда.

— Надо позволить ей самой сделать выбор.

— Когда она прибудет в Бостон. А сейчас оставьте ее в покое. А если будете докучать ей, то я брошу вас в тюрьму.

Лорд Рудольф сверкнул белозубой улыбкой:

— Она и так переполнена, ваша тюрьма. Позвольте вам напомнить, что я англичанин и сын пэра.

— Это ничего не значит на борту моего судна.

Их взгляды встретились. Через некоторое время Уиттингтон отвел глаза и допил свое бренди.

— Как бы мне хотелось привести вас в палату лордов, капитан. Какой хаос вы бы там устроили…

Остин поднялся на ноги.

— Мой повар великолепно готовит пулярку. Ее скоро подадут моим офицерам в кают-компании. Вы, должно быть, проголодались.

Уиттингтон отставил бокал и тоже встал.

— Я понял вас, капитан. Спасибо за бренди. Всего доброго.

Лорд отвесил легкий поклон, а Остин в ответ коротко кивнул.

Когда Рудольф вышел в коридор, Остин взял свой бокал и осушил его одним глотком. Он был уверен: у этого человека на уме что-то недоброе.

Будь он проклят, если позволит Уиттингтону увезти Эванджелину в Англию. Остин сам решил посадить ее на корабль и отправить назад, но теперь он не хотел, чтобы она отправилась в Англию. Тем более вместе с Уиттингтоном.

Она могла остаться в Бостоне, возможно, не в качестве гувернантки. Он что-нибудь для нее придумает. Спросит совета у Гейнсборо. А если Эванджелина действительно окажется английской шпионкой, то лучше не спускать с нее глаз — пусть даже ему придется позволить сирене соблазнить его ему на погибель.

— Капитан, мне нужно с вами поговорить! — крикнула Эванджелина.

Широкая спина капитана Блэкуэлла на капитанском мостике оставалась неподвижной. Он продолжал смотреть в свою подзорную трубу на бескрайний пустынный океан.

Эванджелина с трудом проглотила комок в горле. Она просила мистера Сьюарда ходатайствовать за нее в этом вопросе, и он принес ей ответ — капитан отказывался изменить свое решение. И теперь, пока лорд Рудольф занимался чем-то на полубаке, она собрала все свое мужество, чтобы поговорить с капитаном.

Эванджелина подождала, когда матрос спустится с кормовой палубы вниз, выполняя какой-то приказ, потом, хватаясь за скользкие поручни, вскарабкалась по крутой лестнице на верхнюю палубу.

На этой палубе, рядом со штурвалом, она была только один раз, во время бунта, и тогда ужасно испугалась. Эванджелина вспомнила, как сидела, съежившись, на скамье, пока Остин уверенно возвращал корабль под свое начало.

Отсюда она могла видеть весь корабль — с носа до кормы. Над головой возвышались мачты, и туго натянутые паруса хлопали на ветру. Множество канатов переплетались в фантастический узор, и ветер громко завывал в парусах. Океанская ширь разворачивалась за кормой, и корабль оставлял за собой пенный след.

Лорнхем, стоявший за штурвалом, посмотрел на нее, но ничего не сказал. Осборн увидел ее и в удивлении поднял брови, потом отвернулся.

Эванджелина подошла к Остину и стала рядом с ним.