Не все вылеты проходили безнаказанно. Утром 4 октября в дальний вылет в район Куйбышева отправился Ju-88D-1 «T5+EL» унтер-офицера Вернера Шайделя (командир экипажа штурман оберфельдфебель Хаген Пфау). Вероятно, задачей экипажа была аэрофотосъемка передвижения эшелонов через Сызранский мост и прилегающий железнодорожный узел.

В 9.20 с аэродрома в Сызрани стартовали три МиГ-3 из 802-го иап ПВО. Через 23 минуты они вступили в бой с противником. Однако бортстрелок «Юнкерса» открыл меткий ответный огонь, и два советских самолета вскоре были сбиты. Тогда в атаку пошел третий истребитель, которым управлял упоминавшийся выше сержант Николай Шутов. Видя, что перехватчик не отстает, Шайдель решил применить классический прием. Рули высоты «Юнкерса» резко поднялись вверх, и двухмоторная махина со свистом устремилась вниз. По свидетельству очевидцев, Шутов вовремя заметил начало маневра и тоже перевел свой самолет в пике. Шайдель не рискнул тянуть до самой земли и на высоте около 1 км начал выводить Ju-88D из пикирования. Это и было роковой ошибкой. Шутов сумел удержаться на хвосте и, как только противник выровнялся, пошел на таран, нанося сзади удар по фюзеляжу. В результате оба самолета упали в районе деревни Баклуши Куйбышевской области. Сержант Н.Ф. Шутов погиб, а немецкие пилот Вернер Шайдель и бортстрелок фельдфебель Артур Шлесс выпрыгнули с парашютами. Им удалось благополучно приземлиться в окрестностях указанной деревни (ныне Ульяновская область).

Отчасти Шайделю и Шлессу повезло, они, по крайней мере, остались живы. Однако находились в далекой глуши в 700 км от линии фронта, и никаких шансов на возвращение в свое подразделение у них не было. Долго любоваться приволжскими пейзажами летчикам не пришлось, вскоре появились вооруженные вилами и граблями местные жители, которые и взяли Шайделя и Шлесса в плен. Судьба остальных членов экипажа осталась неизвестной, по всей видимости, они погибли вместе с самолетом. Впоследствии в пропагандистских целях и этот самолет-разведчик был объявлен «бомбардировщиком, летевшим бомбить Сызранский мост или даже Куйбышев». Впоследствии в местной прессе даже приводились данные о допросе «немецкого обер-лейтенанта», который якобы показал, что «имел задание кроме ведения разведки разрушить Сызранский железнодорожный мост через Волгу», что конечно же является полнейшим бредом.

Любопытно, что, по воспоминаниям очевидцев, вечером 4 октября в районе северо-западнее Сызрани видели еще один немецкий самолет, который сделал несколько кругов над местностью, предположительно разыскивая пропавший экипаж.

Всего с июля по декабрь 1942 г. посты ВНОС 54 раза фиксировали появление самолетов-разведчиков противника над Куйбышевским районом ПВО, но лишь однажды советским летчикам удалось перехватить цель.

В дальнейшем 3-я эскадрилья продолжала летать над глубоким тылом. Так, 28 октября с небольшой высоты были сделаны качественные фотоснимки электростанции, расположенной недалеко от Волги в 13 км южнее Сызрани (по немецким данным – в поселке Кашпировка). Были отчетливо видны здание машинного зала и столб дыма, идущий из трубы. Немцы идентифицировали объект как ТЭЦ, однако на деле это, по всей видимости, была всего лишь городская котельная.

11 ноября Ju-88D из 3-й эскадрильи произвел аэрофотосъемку Кузнецка, расположенного на пол-пути между Пензой и Сызранью. На полученных фотографиях был запечатлен аэродром на южной окраине города, а также авиастроительный завод № 472 в его западной части.

18 ноября 1942 г. германский блицкриг окончательно закончился. На следующий день советские войска нанесли удар по позициям румынских войск, прикрывавших фланги 6-й немецкой армии, ведущей бои в Сталинграде. Немыслимо растянутый от Новороссийска на Черном море до верховьев Дона фронт был сразу же прорван, и танковые лавины из Т-34 устремились навстречу друг другу. Уже 23 ноября 6-я армия была окружена. Гитлер сразу же запретил прорыв, отдав приказ снабжать образовавшийся котел по воздуху. Для немецких войск наступил глубокий кризис.

С крахом блицкрига завершился и звездный час дальней разведки люфтваффе. Этот факт быстро почувствовали на себе и летчики элитной группы Ровеля. Стратегическим вылетам в далекие края пришел конец. Экипажи 2.(F)/Ob.d.L., базировавшиеся в Тацинской (сами немцы называли этот аэродром сокращенно «Таци», а соседнюю Морозовскую – «Моро»), получили приказ следить за передвижениями советских войск, особенно танков в степи. Кроме того, разведчикам, еще недавно летавшим над Ираном и Ираком, поручали и вообще несвойственные им задачи, а именно во время вылетов сбрасывать «на подходящие цели» по две фугасных или осколочных бомбы!

«Несмотря на снег, сильный мороз до минус 35 °C, гололед, обледенение, сказывавшееся на операциях (двигатели плохо заводились и расходовали чрезмерно много топлива), мы ежедневно вылетали для определения, где находятся танки Советов», – вспоминал Макс Лагода, летавший в это время в экипаже унтер-офицера Рудольфа Киеша. – Поэтому мы сосредоточили внимание главным образом на пространстве вблизи фронта. Такие полеты не очень подходили для нас, но сейчас не было другого выхода. Одно имело важное значение: мы всегда знали, где возникал новый прорыв противника.

Морозовская и Тацинская в это время были основными аэродромами, которые были очень важны для Сталинграда. Большое количество транспортных эскадрилий участвовали в поставках груза в Сталинград. Огромное количество военных материалов, продовольствия, боеприпасов было доставлено сюда» [97] .

Однако, несмотря на тяжелейшие условия, опытные, проверенные экипажи 2-й эскадрильи, базировавшиеся в Тацинской, умудрялись долгое время не нести никаких потерь. Хотя небольшие неприятности иногда случались. 28 ноября во время очередного боевого вылета на ближнюю разведку у Ju-88D «T5+GK» упомянутого выше Рудольфа Клеша произошло возгорание двигателя. По выражению Лагоды, мотор «немедленно сгорел». В итоге Киешу пришлось прервать выполнение задания и возвращаться в Тацинскую.

Согласно инструкции, при сложной посадке незадолго до соприкосновения с землей нужно было отстрелить заднюю часть фонаря. Что и было сделано, после чего в кабину хлынул морозный зимний воздух. Однако все прошло на редкость благополучно. «Наш Руди сделал идеальную однодвигательную посадку», – восхищался бортрадист.

Условия жизни летчиков 2.(F)./Ob.d.L. в «Таци» были довольно сносными. Они были расквартированы в русских домах в поселке. «Люди очень хорошо относились к нам, – вспоминал Лагода. – Мы давали им хлеб из наших припасов, а дети получили шоколадки от нас. Мы спали на раскладушках, которые были предоставлены нам эскадрильей, в гостиной на земляном полу. Все мы имели крышу над головой. Там были очень жестокие зимы, с туманами, высокой влажностью и снежными бурями. Температура упала до минус 35°, согласно показаниям нашего термометра».