Он уже не дрожал. Нет, он содрогался всем телом и ничего не мог с этим поделать. Он так крепко зажмурился, что ему стало больно. Его зубы обнажились в застывшей гримасе, и сила утекала, как вода, из колен и икр.

Вполне вероятно, сознавал Том, он потеряет сознание, будет сползать по стене, царапая лицо о кирпичи, а затем бессильно рухнет в ничто. И, стремясь спасти свою жизнь, он все мысли сосредоточил на том, как бы не потерять сознание. Он несколько раз глубоко вдохнул холодный воздух, борясь за то, чтобы ни одно из его чувств не отказало в этот решающий момент.

И когда он понял, что не потеряет сознание, он попытался отогнать страх.

Но идти назад было невозможно. Он просто не мог сделать этого. Он не мог заставить себя сделать хотя бы один шаг.

Шли секунды. Щеки обдувало холодным ветром. До него доносился слабый шум уличного движения. Вот оно прекратилось, и наступила почти абсолютная тишина. Но даже на такой высоте он услышал приглушенный шум вновь двинувшихся машин. Он закричал «На помощь!» так громко, что стало больно в горле. Но сильный ветер уносил его крики в сторону.

И ему припомнилось, что здесь, в Нью-Йорке, он, бывало, тоже слышал ночью крики и не обращал на них внимания. Том Бенеке знал, что надо попытаться идти, ничего иного больше ему не оставалось делать.

Глаза его были крепко зажмурены, а в мозгу, как кадры кинофильма, пробегали сцены одна страшнее другой, и он не мог их остановить.

Том видел, как он внезапно споткнулся, идя по карнизу, и как он замахал руками, когда верхняя половина его тела изогнулась назад, оторвавшись от здания. Он видел, как с ужасающей скоростью несется вниз его тело, переворачиваясь в воздухе, с коленями, плотно прижатыми к груди и крепко зажмуренными глазами.

Сознавая, что любая из этих мыслей может буквально через несколько секунд стать реальностью, он постепенно сосредоточился на мысли о том, что он собирается сейчас сделать. Скованный страхом, Том перенес левую ногу на дюйм-два ближе к своему, теперь невозможно далекому окну. Затем он передвинул на такое же расстояние дрожащие пальцы левой руки. Какое-то время он не мог заставить себя приподнять правую ногу и перенести ее с одного карниза на другой. Когда правая рука начала скользить по краю кирпичей, Том с удивлением почувствовал, что своими судорожно сжатыми пальцами он прижимает к кирпичам желтую бумагу, и издал резкий, хриплый вопль, который мог означать смех и отчаяние. Тогда он вытащил бумагу из-под пальцев и зажал ее зубами.

Делая медленно один шаг, Том старался держать глаза закрытыми. Он не знал, сколько десятков скользящих шажков уже сделал, но сознавал, что непрочная цепь, которая пока удерживала его разум и тело, вскоре лопнет. Внезапно в мозгу возникла картина его квартиры – теплой, уютной, невероятно просторной. И он увидел себя ходящим по этой квартире, лежащим на полу, широко раскинув руки, упивающимся просто невероятным чувством безопасности. Но сознание, что эта предельная безопасность является столь далекой, потрясло Тома. Барьер рухнул, и страх перед ужасной высотой, на которой он стоял, пронзил его нервы и мускулы.

Он начал вслепую перебирать ногами, не сознавая, что делает, передвигаясь неуклюже, но с быстротой, порожденной отчаянием, цепляясь пальцами за кирпичи и почти примирившись с мыслью, что еще немного, и он закачается и полетит вниз. И вот левая рука встретила не кирпич, а пустоту, совершенно неожиданную брешь в стене, и Том споткнулся.

Правая нога стукнулась о левую лодыжку, он покачнулся и начал валиться вбок.

Он ударился рукой о стекло и дерево, и кончиками пальцев Том изо всей силы вцепился в край окна, где не было замазки.

У него подкосились колени, правой рукой он уцепился за край окна, и тогда раскрытое окно, которое Том потянул книзу всей тяжестью своего тела, резко опустилось, и он мог держаться только за подоконник.

Том Бенеке вглядывался в глубь своей комнаты, видя коричнево-красную тахту во всю стену, картины на стене и серый ковер, дверь в коридор, свои бумаги, пишущую машинку и стол меньше чем в двух футах от него. Его внимание привлекло что-то отделявшееся от стола. Это был тонкий завиток дыма: его сигарета, на которой уже был длинный столбик пепла, все еще продолжала гореть в пепельнице, там, где он ее оставил всего несколько минут тому назад. В оконном стекле перед ним смутно отражалась желтая бумага, зажатая передними зубами. Оторвав руку от подоконника, Том вытащил бумагу изо рта, выплюнув влажный уголок.

Он с недоумением посмотрел на бумагу, озаренную светом из окна, и сунул ее в боковой карман пиджака.

Он не мог открыть окно. Когда Том потянул его, оно не совсем закрылось, но его нижний край был ниже подоконника, так что просунуть пальцы под него было нельзя.

Тщательно сохраняя равновесие, снова уцепившись кончиками пальцев за узкую планку переплета, Том отвел назад правую руку и ударил по стеклу нижней частью ладони.

Рука отскочила от окна, и он покачнулся всем телом. Да, Том знал, что более сильный удар он нанести не в состоянии.