Наконец, к их великому облегчению, показался нужный ангар, а в нем – родной «Гольфстрим», своим длинным стреловидным носом нацеленный наружу, на летное поле. Двигатели под крыльями были уже запущены. Рено увидел их, спустил трап и помог Алексею с Еленой взойти на борт. Елена, опираясь на его руку, прошла в конец салона и уселась в заднее кресло. Все трое не обменялись ни единым словом, поскольку говорить было не о чем да и незачем. Алексей тоже поднялся на борт и протянул Рено сумку, чтобы тот передал ее Елене.

– А где же Шометт? – наконец спросил француз.

– Ему не повезло.

Жан-Клод проводил Алекса до кресла второго пилота, поднял трап, закрыл люк, уселся в свое кресло и отпустил тормоза. Колодки из-под колес были давно убраны, поэтому машина тут же медленно покатилась к выходу из ангара, и, пока Алекс с Еленой с трудом приходили в себя, Рено связался с диспетчерской и запросил разрешение на вылет.

Изящный белый самолет катил через поле минуты две, не меньше, и только после этого смог встать в хвост очереди пассажирских машин, ожидающих вылета. Алекс и Елена переглянулись, их усталые глаза сказали друг другу, что теперь все в порядке. Но Алекс все равно был настороже, подозрительно осматривал поле, ожидая, не появится ли внезапно служба безопасности аэропорта. Он просто не мог чувствовать себя в безопасности, пока они не окажутся в воздухе, но сейчас был бессилен что-либо сделать. Оставалось только ждать.

– Что случилось с Шометтом? – спросил Рено по-английски с сильным французским акцентом.

Алекс рассказал ему об их побеге и о том, как погиб Рене. На лице Жан-Клода отразилась печаль.

– Ладно, во всяком случае, он погиб не впустую, – наконец сказал пилот.

Елена откинула голову на подголовник, пытаясь успокоиться и отдышаться.

– Долго еще ждать? – спросила она Жан-Клода.

– Перед нами три самолета, – через плечо бросил Рено, управляя медленно ползущим «Гольфстримом». – Думаю, минуты через четыре взлетим.

Сама не понимая почему, Елена вдруг тихо заплакала – переживания наконец-то дали о себе знать. Мужчины понимающе переглянулись, потом Рено вытащил из кармана какой-то пакетик и вместе с термосом передал его Алексу. Тот развернул пакетик и увидел две таблетки.

– Это поможет заснуть, – пояснил Рено. – Думаю, вам обоим это не помешает.

Алекс повернулся к Елене, дал ей таблетку и налил чашку горячего кофе.

– Выпей, – сказал он, ничего не объясняя.

Она так и сделала. Свою таблетку Алекс пока отложил. Самолет наконец начал выруливать на стартовую позицию, Рено снова связался с диспетчерской для получения окончательного разрешения на взлет.

– Куда летим? – спросил француз.

– В Москву. Кстати, а сколько туда лета?

– А когда вам нужно там быть?

Алекс взглянул на часы.

– Сейчас восемнадцать ноль-ноль по московскому времени. Мы могли бы долететь к двадцати трем ноль-ноль?

– Всего за пять часов? Может быть, если идти на максимальной скорости, – ответил он. – Нам придется заправиться в Лондоне, а это тоже займет какое-то время. Правда, судя по прогнозам, ветер у нас будет попутный.

На Елену, наконец, подействовало снотворное, и мозг ее начал успокаиваться. Самолет был уже в воздухе, и под мерный гул двигателей женщина, уставшая сверх всякой меры, погрузилась в глубокий сон.

Алекс оглянулся, проверил, все ли у нее в порядке, пристегнута ли она. Он был рад, что Елена заснула, да и ему требовалось отдохнуть, поскольку впереди оставалось еще много дел. Он проглотил свою таблетку и запил ее кофе, а в это время Рено, откинувшись на спинку кресла, разгонял самолет до максимальной скорости.

Алекс посмотрел на часы. Если они совершат посадку, как договорились, то у него останется еще шестьдесят пять минут для прощальной встречи с Алексеем.

Он закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

Тяжелый грузовик катил на северо-восток по Северной Каролине. Сайяф сидел молча, поставив сумку позади себя на откидное сиденье, а Бумер тем временем слушал какую-то музыку в стиле кантри, красоты которой Сайяф не понимал, да и не хотел понимать.

Они останавливались в Новом Орлеане, в мотеле для дальнобойщиков, где сняли себе по отдельной комнате. Таковы были правила – избегать переутомления, которое часто приводило к автокатастрофам. Водители обязаны были отдыхать десять часов, и Бумер объяснил все это мексикашке. Они позавтракали, потом снова двинулись в путь, а по дороге дважды останавливались для устранения мелких неполадок. Сайяф очень переживал, что не может сотворить молитву, но Аллах, наверное, поймет и простит его.

– Так ты, значит, из Детройта, – с лицемерным дружелюбием начал Бумер, зная, что мексиканский наркодилер бессовестно врет.

– Я уже целых шесть лет как гражданин Америки, – ответил Сайяф с хорошо поставленным мексиканским акцентом.

– А ты женат?

– Ага. У меня двое подростков.

– Типичная американская семья, скажи?

– Очень, очень типичная.

– А мы с женой видимся редко, вечно я в рейсах, – пожаловался Бумер. – При нынешних ценах на горючее каждый рейс обходится все дороже и дороже. А все проклятые арабы. Наверное, мне надо было идти в колледж и изучать эти самые компьютеры. Сейчас все на компьютерах, а я в них ни бельмеса не понимаю. Видно, будущее в них, в этих самых компьютерах.