— Мы! — Она резко обернулась, и ее тотчас прижало к его груди. Мадригал отпрянула. — Кто это мы?

— Ты, — сказал он. — И я.

От его слов перехватило дыхание. Он и она? Серафим и химера? Это неслыханно.

— Безумец! — только и могла вымолвить она.

— Ты тоже. Ты спасла мне жизнь. Зачем?

Мадригал не ответила. Два года ее не отпускало чувство, что защитить его, умирающего, должна была именно она. Она. И вот он жив, и он здесь. В голове не укладывалось, что там, за маской, его лицо — каждую черточку которого она так ясно помнила.

— А сегодня, — продолжал он, — в городе среди миллионов душ я мог и вовсе не найти тебя. Искать всю ночь и так и не наткнуться на тебя. А ты оказалась прямо передо мной, одна в толпе, словно ждала меня…

Он говорил и говорил, но Мадригал уже не слушала. Она вспомнила, почему шла в толпе в одиночестве. Тьяго! Издалека собравшиеся на дворцовом балконе едва просматривались: Воитель, стайка его рогатых жен, массивная фигура Бримстоуна. Тьяго среди них не было.

Значит, он здесь, внизу. Нервная дрожь пробила от копыт до рогов.

— Ты не понимаешь, — сказала она, вглядываясь в толпу. — Никто со мной не танцевал не просто так. Была причина. Я не знала, что ты сумасшедший. Думала, что смелый…

— Что за причина? — спросил ангел, все еще такой близкий.

— Поверь, здесь для тебя небезопасно. Хочешь остаться в живых — уходи.

— Я проделал долгий путь, чтобы тебя найти…

— Я… помолвлена, — с отвращением выпалила она, оборвав его на полуслове.

— Помолвлена? Обручена?

«Занята», — подумала она, но сказала:

— Почти. А теперь беги. Если Тьяго увидит…

— Тьяго? — При звуке этого имени ангел отпрянул. — Ты помолвлена с Волком?

Когда он произнес слово «Волк», чьи-то руки обняли Мадригал сзади за талию, и она задохнулась от испуга.

Мгновенно она представила, что произойдет, если Тьяго обнаружит ангела: он не просто его убьет, а устроит целый спектакль. Лазутчик-серафим на балу Воителя — такого еще не случалось! Его будут пытать. Он пожалеет, что появился на свет. Картинка промелькнула перед глазами, и ужас горьким комом застыл в горле. До слуха донеслось хихиканье, и от внезапного облегчения у нее едва не подкосились ноги.

Это была Чиро.

— Вот ты где! — воскликнула сестра. — А мы тебя потеряли!

У Мадригал в ушах шумела кровь. Чиро перевела взгляд на незнакомца, и внезапно Мадригал поняла, что жар выдает его с головой.

— Привет! — сказала Чиро, с любопытством глядя на маску коня, сквозь которую Мадригал отчетливо видела янтарное пламя тигриных глаз.

Ее вновь охватил ужас при мысли о том, что его, явившегося в логово врага за ней, так легко распознать. Два года она вспоминала о случившемся в Буллфинче как о кратковременном помешательстве, хотя тогда — и сейчас тоже — ей вовсе не казалось безумством сохранить жизнь этому серафиму. Она взяла себя в руки и обернулась к Чиро, рядом с которой стояла Нуэлла.

— Хороши подруги! — вскинулась она. — Так нарядить меня и бросить на Серпантине. Меня же могли растерзать!

— Мы думали, ты идешь за нами, — сказала запыхавшаяся после танцев Нуэлла.

— Я и шла, — отозвалась Мадригал.

Повернувшись к ангелу спиной, она уводила их в толпу, подальше от него.

— Кто это? — спросила Чиро.

— О ком ты?

— Тот, в маске коня, с которым ты танцевала.

— Ни с кем я не танцевала. Или ты не заметила? Со мной никто не танцует. Я — пария.

— Пария! — фыркнула Чиро. — Скажешь тоже. Скорее принцесса. — Она обернулась, а Мадригал так и подмывало спросить, что там. Наблюдал ли за ними ангел, или все-таки чувство самосохранения заставило его исчезнуть?

— Ты уже видела Тьяго? — поинтересовалась Нуэлла. — Или лучше так: он тебя видел?

— Нет… — начала было Мадригал, но Чиро крикнула: «Вот он!» — и все похолодело внутри.

Точно — он!

Его ни с кем не спутать. Водруженная на голову отрубленная волчья башка — нелепая версия маски. Изогнутые клыки нависли надо лбом, пасть ощерилась. И белоснежные волосы, причесанные и уложенные по плечам, и атласный жилет цвета слоновой кости — тоже невероятно светлый — так контрастировали с бронзовым загаром на мужественном прекрасном лице, что бледные глаза казались мертвыми.

Ее он пока не заметил. Величаво выступал со своей свитой — тоже состоящей из особей волчьего вида, — и толпа словно съеживалась. Народ рассыпался в стороны, и даже самые пьяные из гуляк его узнавали и уступали дорогу.

Мадригал вновь вспомнила о том, что значит этот вечер для нее, для ее будущего.

— Он великолепен, — выдохнула Нуэлла.

Мадригал ничего не оставалось, как согласиться, однако она знала, кому должен быть благодарен надменный Тьяго за прекрасное тело, которое считал своей собственностью, — Бримстоуну, искусно его сотворившему.