— Александр Пряхин, персонаж тебе знакомый, — начал я. — Гора мышц при полном отсутствии мозгов. Мы учились с ним в одном классе. Его брат Жека был лет на пять старше и уже тогда «держал» окрестную шпану. Отсидев за хулиганку, он занялся серьёзным бизнесом: рэкет, наркота, девочки. Потом и братишку к делу пристроил. За художества им обоим светил срок, но помешало Слияние. Зато война, кажется, пошла на пользу. Когда начали появляться первые отряды самообороны, у Пряхиных уже был собственный и очень эффективный, кстати.

— Война иногда пробуждает лучшие качества, — заметил вампир.

Я усмехнулся и покачал головой.

— Тут дело не в качествах, Торн, а в полном отсутствии воображения и, как следствие, инстинкта самомохранения. Иногда это ошибочно принимают за смелость. Впрочем, на этом условно-героическая часть биографии Пряхиных заканчивается. После войны они принялись за старое и даже расширили дело: чёрный рынок крови, содержание притонов, похищения и убийства — в общем, полный набор. Зато внешне всё выглядело прилично: охранная фирма Евгения Пряхина, героя войны. Санёк возглавлял там службу безопасности. Да ты и так знаешь.

Вампир кивнул.

— А второй?

Я взглянул на него.

— Которого убил ты? Вот он действительно продукт войны. Вернее, её жертва. Павел Кравцов, мой бывший напарник. Вы знали его как Палача.

Гранд подскочил на месте.

— Что?!

— Он должен был получить своё, Торн, но по закону. Я офицер полиции, а не мститель.

После этих слов надолго воцарилось молчание. Вампир о чём-то размышлял, затем сказал:

— Бывший полицейский. Ты говорил, он тоже жертва. Поясни.

Я продолжал смотреть на дорогу. Легко сказать — поясни! Я знал, что сломало Павла — видел собственными глазами. От такого у человека запросто сносит крышу. А как пояснить это вампиру, хищнику, который живёт охотой? Положим, не все они упиваются резнёй, но отказ от работы на скотобойне ещё не означает сочувствия к бифштексу. Ладно, попробую.

— Есть у нас одна старая как мир история, гранд — про мужа, жену и командировку.

— Это про то, как супруг неожиданно вернулся с охоты? — улыбнулся вампир.

Я взглянул на него.

— Вижу, ты в курсе. Только моя история совсем не смешная, Торн. Это произошло в конце войны. Тогда, в условиях боевых действий в городах, полиция была переведена на казарменный режим, поэтому дома мы появлялись от случая к случаю. Однажды нам дали сутки отпуска — неожиданно, как всегда. Пашка помчался домой, а там…. Словом, застал он жену с одним из ваших. Он убил их прямо в постели. Не застрелил — он тогда про пистолет и не вспомнил — а просто нашарил в углу заточенный кусок арматуры и одним ударом пригвоздил обоих к кровати. Тогда в наших домах всякого убойного железа хватало. Бывало, рядом с собой в кровать клали, вместо подруги.

Я усмехнулся воспоминанию.

— Только этим дело не кончилось. Пытаясь помочь другу, мы совсем забыли о периметре, оставив в «открытой» для вампиров квартире людей. В общем, в ту же ночь случился налёт, вырезали всю семью и ребят из охраны, зверски — нанизали на копья. Павла мы ещё вечером забрали в отдел, тем и спасли. Суд, кстати, его оправдал: убийство было квалифицировано как неосторожное — мол, не рассчитал силы, защищая жену от вампира. Напарник мне тогда ничего не сказал. То, что он винит меня в гибели семьи, я понял позже. А потом в городе появился «энтомолог» — тот, кого вы называли Палачом. И начался бег по кругу: то ли я его ловил, то ли он меня. Убийца словно играл со мной: оставлял подсказки, легко обходил ловушки, иногда подпускал к себе вплотную, но всякий раз ускользал в самый последний момент.

— Как ты на него вышел?

— На Павла? Случайно. Вспомнил, как погибла его семья, и сопоставил факты. Долго не мог поверить.

— А когда поверил, отпустил?

Моя усмешка получилась горькой.

— Не всё так просто, Торн. Он был моим другом и напарником, а я не смог защитить его семью. В том, что люди остались в разомкнутом периметре, есть и моя вина.

— Он не должен был возвращаться в город?

— Это было моё единственное условие.

— Прости, Виктор. Тогда, в доме…. Я не знал.

— Забудь. Для меня капитан полиции Павел Кравцов погиб вместе с семьёй. Вот такое его место в моей жизни. А с серийным убийцей «энтомологом» я не знаком.

Торн долго молчал, задумчиво глядя в окно.

— Ты ведь считаешь меня наполовину зверем, Виктор? — неожиданно спросил он.

Я быстро взглянул на него, но не ответил. К чему отрицать очевидное?

— Тогда кто такой, по-твоему, Павел Кравцов?

— К чему ты ведёшь?

— К тому, что зверь убивает для пропитания или защиты. А как бы ты назвал того, кто убивает ради убийства, Виктор?