Шрифт:
Отложив все другие в сторону, она развернула письмо.
Пергамент стал похож на тонкую ткань, влажный и потертый в ее руках, глаза сфокусировались на написанном:
«Любовь моя!»
Лия ждала, что ее глаза обожгут слезы, а горло сдавят подступающие рыдания, но ничего подобного не случилось. Она не могла подавить ощущение предательства, видя, с какими словами другая женщина обращается к ее мужу, но это почему-то не убило ее. Ее сердце больше не было деликатным и хрупким, и она ощутила радость, что оно не будет разбито вновь от того, что она задумала.
«Спасибо за цветы! Они прекрасны. Я даже не помню, когда говорила тебе, что орхидеи — мои любимые. Сейчас они стоят в моей спальне, и когда бы я ни посмотрела на них, вспоминаю тебя и улыбаюсь.
Тем не менее, я настаиваю, чтобы ты прекратил делать мне подарки. Я объяснила Себастьяну, что эти цветы от моей кузины Гертруды, которая якобы хотела сделать мне приятное… Я не хочу, чтобы у него возникли подозрения, и ненавижу лгать ему. Иногда я забываю, что говорю. Два дня назад я утверждала, что у меня болит голова, совсем забыв, что раньше сказала, будто бы болит живот. Я хотела бы, чтобы мне никогда не пришлось обманывать его, но что делать, я не могу больше выносить его прикосновения».
Лия сделала паузу и глубоко вздохнула. Лорд Райтсли был прав, когда отказался читать эти письма.
«Если бы я встретила тебя первым или ты был бы сыном графа, а не виконта… Каждый день я думаю… но, нет, я знаю, ни к чему не приведут эти мысли. Я люблю тебя, мой дорогой. Ты спрашивал меня раньше, и я не призналась, но да — я ревную к ней. Когда тебя нет рядом, я думаю о тебе и о ней. О том, что вы вместе. Как бы я хотела видеть тебя каждый день. Я представляю, как мы проводим тихие вечера, ты за книгой, я за вышиванием. Такая домашняя идиллия… Наши дети, сидя у твоих ног, слушают тебя. Они улыбаются и смеются, когда ты улыбаешься Генри. А потом ты подаешь мне руку и ведешь меня в нашу спальню.
Мой дорогой Йен! Я написала бы больше, но… я сохраню слова до нашей встречи.
Как утомительно тянутся без тебя дни.
Я люблю тебя.
Навсегда твоя, Анджела».
Лия глубоко вздохнула. Она тупо смотрела на письмо, буквы расплывались перед глазами. Плечи поникли, пальцы, сжимавшие письмо секунду назад, ослабели, и оно упало ей на колени…
Это была любовь. Они любили друг друга. Или, по крайней мере, Анджела любила его.
Она предполагала страсть, может быть, влечение, но… не любовь. Не то чувство, которое она испытывала к Йену. Она предполагала, что в письме излита страсть. Тогда она бы представляла, как они занимались любовью, и тогда она испытывала бы гнев, горечь от предательства, это было бы уместно, ее чувства были бы понятны. Но теперь…
Они потеряли все, не так ли?
Лия встала со стула, письмо упало на пол. Она сделала несколько поспешных шагов, прежде чем понять и вернуться назад к связке писем.
Но быть может, Йен и Анджела не потеряли все? Они сделали все, чтобы быть вместе, не желая давать возможность обществу, которое опирается на мораль и устои, управлять их жизнью. Письмо Анджелы наполняло ее печалью и одиночеством, когда они с Йеном были в разлуке, но еще более одинокой она была, когда они находились вместе.
Лия открыла ящик письменного стола и бросила туда письма, сладкий запах ванили и лаванды больше не оскорблял ее чувства. Это было нечто большее. Напоминание, которое всегда будет с ней. Поддержка, которая была ей так необходима.
Отвага.
Глава 5
Не говори мне, будто бы знаешь, что я чувствую. Ты знаешь, какая радость в моем сердце, когда ты рядом, или грусть, когда ты далеко? Нет, я боюсь, что ты не знаешь, и я всегда одна наедине со своей болью.
Себастьян медленно вздохнул, оглядывая комнату. Казалось, она пропахла старыми титулами и новоиспеченным богатством, тяжелый сигарный дым наполнил его легкие, когда он вздохнул.
— Я уже пожалел об этом, — пробормотал он, обращаясь к Джеймсу.
Он не посещал мужской клуб со дня смерти Анджелы. Не то чтобы он не хотел видеть других людей или избегал компаний, но Джеймс настолько обосновался в своем городском доме, что Себастьян был удивлен, как это горничные не отполировали его вместе с мебелью. Нет, это был обычный клуб, но по той же причине он избегал сейчас званых обедов и музыкальных вечеров. Здесь все было так, как до смерти Анджелы и Йена, как будто и не было этой смерти. И как будто бы его жизнь не столкнулась с жестокостью реальности четыре месяца назад.